У Аргаспа брат умер, Одрих, силищи неимоверной. Первый силач был в нашем селе, гордость старейшин; сгорел же в один день от черной смерти.
Теодагаст, младший из племянников Хродомера, разом всех женщин лишился - и матери, и сестер, и жены, которую недавно взял. Сам же спасся чудом, хотя тоже болен был. Он последним в своей семье заболел. Жилище свое сам огню предал и новое построил. И работой этой от безумства спасся.
Фрумо, дочь Агигульфа-соседа, тоже болела и с тех пор придурковатой сделалась. А кривая была от рождения.
И жена Агигульфа-соседа умерла, и ребенок, которого она носила, не родился. Так дедушка Рагнарис говорит, Агигульфа-соседа временами жалея.
Был в нашем селе один воин Герменгильд, пришел в наше село со своим побратимом-аланом по имени Кархак; в одном доме жили и вместе умерли.
Умерла мать Ода-пастуха, та аланка, которую Эвервульф, друг Ульфа, в село привел.
Еще умерли Арпила, Эорих, другой Эорих, Гаутемир, Бавд, Фритила, Алафрида, Халлас и Мавафрея.
Их годья каждый год в храме поминает, и я запомнил, потому что годья велит нам молиться за них. Умерли еще другие, но те были язычники и не веровали в Бога Единого, поэтому годья их не поминает.
Род Сейи вымер весь до последнего человека: жена его, Аутильда, сыны - Вутерих, Авив, Фредегаст и Арбогаст, дети Вутериха и дети Фредегаста. И жены их умерли. Из рабов только один остался, но и тот скоро умер, правда, не от чумы, от другой хвори. Дом Сейи спалили. И дома сыновей его, Вутериха и Авива спалили, а Фредегаст и Арбогаст с отцом своим жили.
Дома сыновей Сейи рядом с большим отцовским домом стояли, потому у нас посреди села большая проплешина. Там трава сейчас поднялась. "Сейино пепелище" мы эту поляну называем. Но в отличие от скамарова поля, это место плохим не считается, потому что Сейя добрый был хозяин и в селе его уважали.
Имена сейиной родни годья Винитар не поминает, потому что они все язычники; но я помню их, потому что о них дедушка Рагнарис говорит со своими богами.
По селу еще несколько таких пустых мест есть, где раньше дома стояли. После чумы там никто селиться не стал. И не из страха, а просто потому, что некому там дома ставить. Дедушка говорит, что если бы не чума, наше село с тем селом, откуда Хродомер и дедушка Рагнарис родом, могло бы сравняться.
Из-за чумы в нашем селе почти детей не осталось. Еще у Хродомера в доме дети есть, но они слишком малы, чтобы мы с Гизульфом могли с ними дружбу водить.
А для молодых воинов достойных невест в селе не найти, а которые есть молодые девушки - те почти все с нашими воинами в родстве состоят. Есть невесты в соседнем селе, откуда дедушку Рагнариса прогнали, но не оттуда же жен брать! Так дедушка Рагнарис говорит и Хродомер с ним согласен. Потому и приходится жен вдалеке искать. Дядя Агигульф недаром о прекрасных вандалках да гепидках все грезит. Это нам отец объяснил.
Я думаю, нашу семью чума еще потому обошла (если с другими семьями сравнить), что дедушка Рагнарис и отец мой Тарасмунд над воротами мечи повесили, чтобы князь Чума войти не мог. Мы много на дворе были, потому что в доме постоянно курили. Мне можжевеловый запах до сих пор о чуме напоминает, хотя я тогда и маленький был. И дядя Агигульф говорит, что иной раз в походе как бросит кто можжевеловую ветку в костер - сразу чума на ум приходит.
ПЛАЧ ДЕДУШКИ РАГНАРИСА ПО БЫЛОМУ
После того, как дядя Агигульф нас с Гизульфом пугал сперва в кузнице, а после во дворе, когда оборотнем прикидывался, да еще после того, как Ильдихо покражу меда обнаружила и крик на весь дом подняла, дедушка Рагнарис в печаль впал и о былом вспоминать громко начал.
Дедушка Рагнарис всегда о былом вспоминает, когда дядя Агигульф что-нибудь вытворит или когда вообще что-нибудь не по нему.
Дедушка сажает меня на левое колено, на правое кружку с пивом ставит, а Гизульф рядом с кружкой на лавке мостится. Гизульф уже большой и тяжелый, его дедушка на колени не берет. Оттого на почетное место возле себя Гизульфа сажает, что в воспоминаниях дедушкиных дядя Агигульф редко когда любимцем бывает. Когда дедушка долго вспоминает, у него по усам слезы начинают катиться.
Раньше, говорит дедушка Рагнарис, все лучше было, не в пример теперешнему. И деревья раньше выше были, сейчас как-то сгорбились. И скот крупнее урождался, сейчас измельчал. И небо голубее было, сейчас выгорело.
Раньше люди чинно жили и воины вели себя подобающе, а таких шутов, как этот дядя Агигульф, и вовсе не водилось. Виданое ли это дело, чтобы воин у себя на дворе гавкал и землю руками кидал, аки пес шелудивый?
Сел готских на земле прежде было куда больше, чем теперь. Оттого и другие племена не так заметны были. На холмах рощи густые шумели. Дубов было куда больше, чем теперь. В рощах вутьи дикие рыскали, лишь изредка в села в человечьем обличии заходя. Люди были друг с другом рачительны, с богами же щедры, к врагам своим свирепы. Богам в жертву не куриц ощипанных (как нынче Хродомер перед севом принес) - кровь людскую приносили, рабов во славу Вотана и Доннара убивали, а то и свободных. Оттого и благодать от богов отческих широким потоком на села готские изливалась.
Сам Вотан, радуясь, меж селами ходил и часто видели его в шляпе странника и с посохом.
И вожди прежде не в пример нынешним умудренные были. Никогда такого не затевали, как нынче, чтобы перед самой посевной в поход идти. Из походов всегда пригоняли если рабов - так не перечесть, если лошадей - так табун, если дорогих украшений с каменьями - так десятки телег. Не то что теперь: сорвет с какой-нибудь замарашки колечко медное и выхваляется вот, мол, какую богатую добычу взял!
Да и воины были куда лучше. Все оттого, что настоящее посвящение в мужской избе принимали, кровавое. Не то что теперь - пойдет в мужскую избу, блоху там на себе словит, старейшинам и жрецу предъявит, будто подвиг ратный совершил, - вот тебе и все посвящение.
Благолепие кругом царило. Вутьи из священной ярости не выходили, людей зубами рвали. Пленных либо убивали, либо в жертву богам приносили, соплями над ними не мотали, как кое-кто ныне. Девиц опозоренных лошадьми разметывали, а не замуж их совали всем подряд, чтобы позор скрыть. Боги стояли всегда свежей кровью вымазанные, сыты и довольны были.
Враги нападали с дивным постоянством всегда через седмицу после того, как урожай собран. И ждали врага, и радовались врагу, и побеждали врага, и гнали врага.
Родители для чад своих сил не жалели и пороли ежедневно. Зато и родителям почет был, не то что ныне.
Для старшего в роде седалище посреди двора возводили, чтобы сидеть он там мог и надзирать над тем, чтобы жизнь в благочинии проходила. И не нужно было палкой грозить и напоминать, чтобы седалище воздвигли, - все в роду рвались эту работу сделать, ибо почет в том для себя видели.
