На балконе валялась рухлядь — среди прочего, отслуживший стул без ножки. Подхватив стул двумя руками, Ирина замахнулась…
* * *
Митя медлил. Перед смертью он хотел вспомнить самое хорошее, что было в жизни, но воспоминания не шли; приходили на ум какие-то ссоры, обиды, что-то незначащее, а главного — красивого — не было. Но это ведь не значило, что Митина жизнь прошла зря?!
И вот когда он вспомнил, наконец, как смеется довольная Юля, и решил, что этого хватит, — в эту самую минуту стекло, отделяющее комнату от балкона, лопнуло.
— Стоять!
Замерев, застыв, Митя смотрел, как приземляется на усеянный осколками ковер ведьма — настоящая ведьма, оскаленная растрепанная, с опасным блеском в глазах:
— Ты что делаешь, а? Ты куда залез?! Совести у тебя нет! Бога не боишься, скотина такая! А ну быстро слезай!
И Митя понял, чего он ждал всю жизнь, ради чего родился — ради этого окрика, приказа взрослого человека ему, малышу, быть хорошим.
И заплакал.
* * *
Тяжело дыша, парень остановился посреди Лизиного двора. Оглянулся:
— Этот подъезд? Или тот?
— Этот.
— Какой этаж?
— Погоди, — сказала Лиза, которую парень по-прежнему нес на руках. — Мне надо… как-то себя в порядок… Давай на лавочку.
Не споря, парень опустил ее на скамейку перед детской площадкой. Близилось утро; луна спряталась, в темных еще кронах проснулись первые птицы. Небо поблекло, готовясь принять рассвет. Фонари горели.
Лиза вытащила из сумки, чудом уцелевшей в передрягах, пудреницу. Придирчиво осмотрела нос. Наскоро причесалась щеточкой. Парень ждал.
— Ты что меня, до квартиры тащить станешь?
— А что, если ты хромая и не можешь идти? Какой этаж?
Лиза пошевелила ногой. Поморщилась и улыбнулась:
— Четвертый.
— Не вопрос.
С каждой минутой во дворе светлело.
— Мама меня убьет, — задумчиво сказала Лиза.
Парень не ответил.
— Меня, между прочим, Лиза зовут…
— Меня зовут Артур, — помолчав, ответил парень.
В кустах включился, как радио, соловей.
— Который час? — прошептала Лиза.
Артур поглядел на свои часы:
— Половина пятого.
* * *
Половина пятого; антикварные часы в квартире ведьмы пробили один раз. Расстроенная Вика спала на диване, положив телефон рядом с подушкой.
* * *
Половина пятого; Игорь принес Юле стакан воды. Она приподнялась на локте: мешала капельница.
— Можно снять эту ерунду?
— Пей.
— Это вода? А можно кофе? Или хотя бы кока-колы?
* * *
Митя Чеканкин сидел на полу своей квартиры, рядом с опрокинутым стулом. Ирина ножницами состригала с турника черно-синюю шелковую петлю.
— Как это — она жива? — бормотал Митя. — Как — жива?!
— Ты сказал ей, что пошел к ведьме, чтобы она навела на Юлю порчу?
— Сказал… — Митины губы расползлись макаронинами.
— Она тебе отомстила. Она хотела, чтобы ты подумал, что она умерла. Она хотела, чтобы ты раскаялся.
— Как… Как?
Едва держась на ногах, он прошлепал на кухню. Достал из мусорного ведра чип, вставил в телефон, набрал номер:
— Игорь?!
— Да, — отозвались на том конце связи. — Не спишь?
— Игорь, а Юля… она…
— Жива она, жива.
— Жива?!
После короткой паузы в трубке послышался женский голос:
— Я таких, как ты, десяток переживу, Чеканкин.
Женщина засмеялась. Связь оборвалась.
— Зачем? — прошептал Митя в опустевшую трубку.
— Затем, — яростно отозвалась Ирина. — Затем, что ты ко мне пришел, помнишь?
— Ведьма, — Митя разглядывал ее, будто впервые видел.
— Так тебе и надо, — жестко сказала Ирина. — Впредь будешь… умнее.
— Ты сняла с нее порчу, — прошептал Митя. — Спасибо.
— Никакой порчи, — Ирина плюнула, — я не наводила.
— А… что с ней… Тогда?
Ирина бросила ему серую картонную упаковку — невнятный рисунок, крупные иероглифы.
— Что это? — пробормотал Митя.
— Китайское средство для похудения. Очень действенное. С тучей побочных эффектов. Не сертифицированное.
— Она…
— Ты говорил ей, что она растолстела? И не годится в модели? Ты отказывался ее снимать, пока не похудеет, а?
Митя отвел глаза.
— Острое отравление, — сказала Ирина.
Митя съежился:
— Она первая… меня предала. Змея!
— А что ты ей сказал, ты помнишь? Как ты показывал ей эти фото, как сравнивал, как зубоскалил?
— Это все было не так…
— А как? Ты, художник, рассказывал Юле, что у нее грудь дряблая и попа толстая, а Лизу приводил, как образец? Лизу, которая на десять лет моложе?!
— Это творчество, — пробормотал Митя. — Это… искусство.
— Искусство…
Ирина вытащила из сумки и положила перед ним фотографию в пластиковом файле:
— Твой друг, который тебя ненавидит. Твоя бывшая женщина — змея, как ты правильно понимаешь. Девочка, которая тебя любила, но которой ты не нужен. Вот твоя жизнь.
— Отдай мне мой галстук, — тоскливо попросил Митя. — Зачем ты вообще пришла? Зачем разбила окно?
Ирина оглянулась на демона. Тот стоял, скрестив руки, величественный и монументальный. Кивнул, будто благословляя.
— Я ведьма, — сказала Ирина. — Я приказываю тебе встать и жить.
Она подошла к столу и выложила из кошелька деньги:
— Вот все, что ты мне заплатил. Чужого не надо — порчи не было.
Митя смотрел на нее сверху вниз глазами, полными слез.
Она ушла. Потом вернулась.
— Да ладно, я сама такая, — сказала с неожиданной теплотой. — Я… такая же, как ты. Поэтому иди… и больше не греши.
* * *
— Мама, извини, я поздно, то есть рано… Я ногу подвернула. Это Артур.
— Э-э-э…
— Я пойду…
— Нет, может, хоть чая?
Пять утра.
Рассвет.
* * *
Возвращая Мите неправедные деньги, Ирина выпотрошила бумажник и теперь ругала себя на чем свет стоит. Жест был красивый, но денег сделалось жалко уже через три минуты, особенно когда выяснилось, что не хватает даже на «шахид-такси».
Она вышла из подъезда и остановилась посреди зеленого старого двора. В полумраке пели птицы. Светало.
Соседи, проснувшиеся было при звуке бьющегося стекла, попрятались обратно. Только в доме напротив боязливо маячил наблюдатель — старушка. Не желая привлекать ничьего внимания, Ирина быстро зашагала, куда глаза глядят — к автобусной остановке.
С каждой секундой становилось светлее.
Она остановилась, вздрагивая от утреннего холода, под желтой доской с расписанием автобуса. Первый на линии, если верить расписанию, должен был появиться здесь в шесть тридцать.
