— Ребра? — спросил я.
— Четыре сломаны, еще в двух трещины. Кроме того, у вас небольшие проблемы с позвоночником. Это пройдет, если вы будете лежать и не двигаться.
Я тотчас поступил наоборот — пошевелил сначала пальцами рук и ног, затем попытался согнуть ноги в коленях. Ура, они слушались! Кажется, проблема с моим хребтом действительно относилась к небольшим.
— Где вы? — повторил я.
— В ординаторской. Мне выделили специальный закуток. Не беспокойтесь, я с вас глаз не спущу. Вы у нас особый пациент. Кстати, вы правда свалились с Луны?
— Почти правда. — Я хотел было добавить, что «свалился» я с орбиты, а с Луны все-таки прилетел, но решил, что с уточнениями можно повременить. — У вас странный акцент.
Она рассмеялась.
— А вы представьте, чего стоило найти медсестру с филологическим образованием да еще с тягой к архаичной лексике и грамматике! Они с ног сбились.
— Кто «они»?
— Императорские медики, конечно. Пришлось подключить личное сыскное бюро его величества. Ну, они искали-искали и вот нашли меня.
Это прозвучало не без гордости. Моя сиделка была чрезвычайно довольна собой, и тут я чего-то не понял: то ли она горда тем, что ухаживает за «лунатиком», то ли рада, что на нее вообще обратили внимание и даже выделили специальный закуток.
Но… император? Его величество?.. Однако!
Еще недавно до земной политики мне было примерно столько же дела, сколько до Крабовидной туманности. Я твердо знал, что на Земле по-прежнему живут люди, существует какая-то цивилизация — и этого мне было достаточно. Насколько мы на Луне могли судить, три века назад здесь не случилось никаких жутких катастроф, просто Земля перестала выходить на связь. Почему — загадка. Возможно, после отправки последней волны переселенцев в иные галактические миры у землян угас интерес ко всему, что находится за пределами их родной планеты.
А мы, в свою очередь, привыкли обходиться без них. Что нам оставалось делать? Средств сообщения с Землей помимо радио мы не имели, если не считать единственного и притом весьма древнего кораблика, рассчитанного на двоих.
Отправиться в нем на Землю было теоретически возможно — если подлатать посудину как следует. Вернуться назад — никоим образом. К тому же триста семь лет назад, нас на Лунной базе было намного больше, чем двое. Добровольцев не нашлось. Начальство сказало: нет, и тема была исчерпана. Персонал станции согласился ждать, когда о нем вспомнят. Рождались дети, а взрослые старели. Кораблик тоже состарился и был выброшен на свалку.
Свалка на Луне и свалка на Земле — две разные свалки, особенно если кораблик защищен от солнечного ветра валом кратера. Микрометеоритная коррозия, в отличие от коррозии в кислородной атмосфере, крайне неспешна, и если в корабль не ударит метеорит крупнее песчинки, то его в принципе можно будет оживить и через несколько столетий. Все дело в наличии запасных комплектующих, в желании и еще во времени, которое вы готовы оторвать от своей жизни ради исполнения этого желания.
Я возился с корабликом без малого два года.
Альтернатива у меня имелась, но очень уж тоскливая: состариться и умереть на Луне. Вероятно, раньше положенного срока и, скорее всего, предварительно сойдя с ума.
Не лучше ли рискнуть, отправившись на Землю внутри жестянки, в которой не уверен, и притом зная об искусстве пилотирования лишь по видеоматериалам?
Вот и я решил, что лучше.
Все это я кратко изложил медсестре, и только потом догадался спросить:
— Как вас зовут?
— Джоанна. А вас?
Я назвался.
— А титул забыли?
Тут я вспомнил первого встреченного мною землянина и его бред насчет баронства.
— Боюсь, что у меня нет никакого титула.
— Вот как? — В голосе моей сиделки послышалось разочарование. — Жаль. Значит, вы простой дворянин, как и я?
— И даже не дворянин.
— Как такое может быть? — Теперь я уловил испуг в голосе Джоанны.
— Обыкновенно. Среди моих предков — я имею в виду земных предков — не было знати. Была бы — я бы, наверное, знал. А на Луне титулы и подавно были не в ходу.
Я не видел Джоанну, но мог бы поклясться, что она вытаращила глаза.
— Как так — не в ходу?
— А вот так. Зачем они нам?
— Для точного определения социального статуса индивида, — отбарабанила она явно заученное. — И что… неужели у вас на Луне… я хочу спросить: кто же у вас там командовал?
— Начальник Лунной базы, естественно, — ответил я. — Пока было над кем начальствовать.
— Только не говорите мне, что он был простым дворянином, — фыркнув, заявила Джоанна.
— А я и не скажу. Потому что он им не был. Кстати, он не был и бароном, графом, маркизом, герцогом, королем и императором. Курфюрстом и шахиншахом тоже.
— То есть… он был простолюдином?
Я подтвердил.
— Но… как же он командовал?
— Обычно голосом. И знаете, действовало.
Повисло молчание: Джоанна переваривала информацию. Кажется, в специальном закутке случилось несварение.
Потом она заявила, что такого не может быть и — о нет, она не обвиняет меня во лжи! — я еще не в себе, раз несу такую чушь. После чего сказала, что оставит меня в покое, чтобы я как следует выспался. Жаль! Спать мне не хотелось, я чувствовал себя настолько хорошо, насколько может чувствовать себя человек с несколькими переломанными костями. А у Джоанны был очень милый голосок.
Да черт меня побери! Даже если бы она оказалась визгливой, сиплой или шепелявой, если бы от ее громового баса сотрясались стены, — все равно я слушал бы ее с удовольствием. Женский голос! Он кое-что значит для мужчины, который несколько лет не слышал вообще никаких живых голосов. Синтезированная речь не в счет, подлинной жизни в ней не больше, чем витаминов в целлюлозе.
Еду мне принес робот — и едва не уронил поднос, оказавшись в помещении с лунной тяжестью. Но справился. Пожелал мне приятного аппетита и отбыл неуверенным строевым шагом, то и дело норовя взмыть к потолку.
Пища оказалась странной на вкус, но мне она определенно понравилась. По сравнению с продукцией лунных оранжерей и синтетикой эта еда была поистине царской. Если меня будут держать при пониженной тяжести и каждый день так кормить — жить можно. Да чего там, просто здорово! И я подумал о тех, кто остался лежать в реголите на кладбище близ Лунной станции, ни разу за всю жизнь не попробовав настоящей земной пищи. И вспомнил, как медленно угасала Хелен…
Не от болезней, несмотря на обширный их букет, диагностированный оставшейся в строю медтехникой. Болезни были лишь следствием. Как многие до нее, Хелен умирала от отвращения к жизни. Люди — общественные и притом относительно разумные насекомые, им необходимо иметь или хотя бы придумать какую-то цель.
Одна придумка возникла сразу, очень-очень давно: ждать. Просто ждать и в конце концов дождаться. Ведь не может же быть, чтобы люди на Луне оказались более не нужны землянам! И ждали…
Но выяснилось, что ожидание — не цель. И самосохранение маленькой лунной колонии — тоже не цель. Мы завидовали первопроходцам, отбывшим покорять новые планеты у далеких звезд: эти люди имели настоящую цель и достаточно упорства, чтобы достичь ее. Мы же могли лишь поддерживать аппаратуру в рабочем состоянии. Все триста семь лет автономного существования Лунной базы численность ее персонала понемногу сокращалась: детей рождалось все меньше, а взрослые все чаще умирали раньше срока. Хелен не внесла ничего нового в историю медицины.
Я сам не заметил, как уснул — с мокрыми глазами.
Следующий день оказался самым скучным в моей жизни. Джоанна была на месте, но отказалась поддерживать разговор, сославшись на занятость. Кормежка по часам, уколы — надо полагать, вакцины от множества земных инфекционных хвороб плюс общеукрепляющие снадобья, короче говоря, нудные процедуры и никаких посетителей. Лишь больничные роботы сновали туда-сюда; один из них, не справившись с низкой гравитацией, все-таки грохнулся на пол, и этот инцидент немного развлек меня. Жаль, что механический уродец не поломал своих коленчатых ходулей.
