В её голосе всё ещё слышалось напряжение — как будто она пыталась скрыть, как он дрожит, или удержаться от слёз:
— Меня зовут Бетти Джо. Бетти Джо Мошер.
В её ответе было некое кроткое достоинство, — и Брайс тут же устыдился того, что не запомнил её имя. Положив сахар в стакан и наливая в него джин, он почувствовал ещё больший стыд за то, что собирается её использовать.
— Вы из Кентукки? — спросил Брайс со всей возможной вежливостью. Он наполнил стакан почти до краёв и размешал сахар.
— Да. Я из Ирвина. Примерно семь миль от Ирвина. Это на север отсюда.
Брайс поднёс Бетти Джо стакан, и она взяла его с благодарностью, стараясь при этом выглядеть сдержанной, что было одновременно трогательно и смешно. Эта женщина начинала ему нравиться.
— Ваши родители живы? — Брайс напомнил себе, что собирался вытянуть из неё сведения о Ньютоне, а не о ней самой. Почему его мысли всё время отклоняются от главного, от самого главного?
— Мать умерла. — Бетти Джо отхлебнула джин, задумчиво покатала его во рту, проглотила и зажмурилась от удовольствия. — Я определённо люблю джин! — заявила она. — Папа продал ферму правительству для гидро… гидро…
— Гидропонной станции?
— Точно. Где делают эту противную еду из баков. Так или иначе, папа сейчас на пособии — в Чикаго, в муниципальной квартире, — как и я жила в Луисвилле, пока не встретила Томми.
— Томми?
Бетти Джо криво улыбнулась.
— Мистера Ньютона. Иногда я называю его Томми. Раньше я думала, что ему это нравится.
Брайс набрал в лёгкие воздуха и спросил, не глядя на неё:
— Как вы с ним познакомились?
Она отпила ещё один глоток джина, посмаковала его, проглотила. Затем негромко рассмеялась.
— В лифте. Я поднималась на лифте в Луисвилле — в окружную социальную службу — и Томми тоже был там. Какой же он был странный! Мне это сразу бросилось в глаза. А потом он сломал ногу прямо в лифте.
— Сломал ногу?
— Вот именно. Звучит ужасно забавно, но это именно так. Этот лифт оказался для него чересчур. Если б вы знали, какой он лёгкий…
— Лёгкий?
— Да, лёгкий. Вы могли бы поднять его одной рукой. У него кости не прочнее птичьих. Говорю вам, он странный. Господи, он хороший человек, и такой умный, и богатый, и такой терпеливый. Но, мистер Брайс…
— Да?
— Мистер Брайс, я думаю, он болен, очень болен. Телом болен — боже мой, видели бы вы, сколько таблеток он глотает! — и с головой у него… что-то неладно. Я хочу помочь, но не знаю, с какой стороны подступиться. А врачей он никогда к себе и близко не подпускает. — Бетти Джо допила свой стакан и наклонилась вперёд, как будто для того, чтобы посплетничать. Но на лице её была печаль — печаль слишком искренняя, чтобы быть фальшивкой для оправдания сплетен. — Мистер Брайс, мне кажется, что он вообще никогда не спит. Я с ним уже почти год и я никогда не видела его спящим. Он просто не человек.
Разум Брайса раскрылся как затвор объектива. Холодок пробежал у него от затылка по плечам и вниз по позвоночнику.
— Хотите ещё джина? — спросил он. И затем добавил, чувствуя внутри что-то среднее между смехом и всхлипом: — Я к вам присоединюсь…
Прежде чем уйти, Бетти Джо выпила ещё два стакана. Она не рассказала больше ничего особенного про Ньютона — возможно, потому что Брайс больше не хотел ничего спрашивать. Он чувствовал, что не следует этого делать. Но когда она уходила — ничуть не пошатываясь, поскольку переносила алкоголь не хуже матроса, — она сказала, надевая куртку:
— Мистер Брайс, я глупая, необразованная женщина, но я вам по-настоящему благодарна за беседу.
— Мне было очень приятно, — ответил он. — Заходите ещё, когда пожелаете.
Она прищурилась:
— Правда?
Брайс не имел этого в виду буквально, но теперь повторил, действительно имея это в виду:
— Я бы хотел, чтобы вы пришли ещё. Мне тоже почти не с кем общаться.
— Спасибо, — сказала Бетти Джо, и добавила, выходя в зимний полдень: — Выходит, нас теперь трое таких, правда?
Брайс не знал, много ли времени у него осталось до прихода Ньютона, но он знал, что должен поторопиться, если хочет успеть вовремя. Он был возбужден до предела. Одеваясь, он непрерывно бормотал: «Никакой это не Массачусетс, это Марс. Это должен быть Марс». Хотел ли он, чтобы это был Марс?
Одевшись, Брайс накинул пальто и вышел из дома. До лаборатории было пять минут ходу. На улице шёл снег, и холод ненадолго отвлёк его внимание от мыслей, вертевшихся в голове, от загадки, которая вот-вот разрешится раз и навсегда, если он правильно настроит аппаратуру и успеет её установить.
В лаборатории находились трое из его ассистентов. Брайс хрипло поздоровался с ними и не стал отвечать на их замечания о погоде. Он спиной почувствовал их любопытные взгляды, когда начал разбирать маленький приборчик в лаборатории металлов — устройство для анализа воздействия рентгеновского излучения на металлы, — но сделал вид, что не замечает приподнятых бровей. Дело не заняло много времени — ему нужно было всего лишь открутить болты, крепившие камеру и лёгкий электронно-лучевой генератор к их корпусам. Он вполне мог донести их до дома в одиночку. Брайс убедился, что камера заряжена (высокоскоростной рентгеновской плёнкой производства «Всемирной корпорации»), и вышел, неся камеру в одной руке, а генератор в другой. Прежде чем захлопнуть дверь, он обратился к ассистентам:
— Слушайте, почему бы вам не устроить сегодня выходной? Идёт?
Они немного озадаченно взглянули на него, и один из них ответил:
— Хорошо, доктор Брайс, — и посмотрел на остальных.
— Вот и отлично. — Брайс закрыл дверь и удалился.
Рядом с имитацией камина в гостиной Брайса была неиспользуемая в это время года вентиляционная отдушина. Двадцать минут работы и изрядное количество проклятий — и вот камера с широко открытым затвором установлена за решеткой вентиляции. К счастью, плёнка от «Всемирной корпорации», как и многие из патентов Ньютона, имела огромное техническое преимущество перед своими предшественницами: видимый свет не воздействовал на неё совершенно. Она была чувствительна только к рентгеновским лучам.
Трубка генератора также была произведена компанией «ВК». Она работала подобно стробоскопу, посылая в пространство одну мгновенную, концентрированную вспышку рентгеновского излучения — чрезвычайно удобно для высокочастотных методов исследования. Для того, что задумал Брайс, это, возможно, было ещё удобней. Он установил трубку в хлебнице на кухне, нацелив её сквозь стену на камеру с открытым затвором. Затем Брайс вытянул электрический шнур из дверцы хлебницы и включил его в розетку над раковиной. Хлебницу он оставил немного приоткрытой так, чтобы можно было просунуть в неё руку и повернуть выключатель на боку маленького трансформатора, который обеспечивал питанием электронно-лучевую трубку.
