— Думаем, ты слышал о том, будто вновь всплыл на поверхность звездный огонь „Юлий Цезарь“.
Так вот оно что!.. Изображая святую невинность, Рональде удивленно поднял брови.
— Неужели сам звездный огонь „Юлий Цезарь“, ваше величество? — в театральной манере выдохнул граф. — Где же он?
— Нам это неизвестно, — ответил Филанте, косясь на собеседника. — Мы надеялись, что ты мог слышать…
— Ах, это действительно была бы новость, — пробормотал Ренальдо ничего не значащие слова, одновременно лихорадочно соображая.
Если Филанте не лжет, Отто Гаспари в самом деле сдержал слово и предложил „Юлия Цезаря“ одному только графу Сокровище переходило к нему! Благодаря проклятому пропавшему работорговцу в последующие месяцы Ренальдо окажется почти неплатежеспособен, но, видит Бог, он все-таки придавит Филанте к земле. А такая возможность выпадает не всякому.
— Похоже, ты весь ушел в думы, Рональде, — заметил Филанте после некоторого молчания и усмехнулся. — Наверное, „Юлий Цезарь“ тревожит и твое воображение.
— Еще бы, ваше величество, — согласился Рональде. — О владении таким сокровищем можно всю жизнь лишь мечтать.
— Это правда. — Смерив Ренальдо взглядом, император улыбнулся. — Тогда пусть выиграет достойный.
— Что выиграет, ваше величество? — спросил Ренальдо как можно более безобидным тоном.
— Состязание за право владеть „Юлием Цезарем“, конечно, — пояснил Филанте, изучая свои холеные ногти. — Мелкую ставку ты и рассматривать не станешь, так ведь?
— Ставку против вас, ваше величество? — удивился Ренальдо, чувствуя еще большую победу над костлявым простофилей, который никогда не бросал слов на ветер. Скорее всего шпионам императора не удалось выследить знаменитый камень. Ренальдо долго ждал своего триумфа, а также вознаграждения за терпение и осторожность.
— Разумеется, против нас! Немногие достаточно богаты, чтобы идти на такие пари. — Филанте улыбнулся. — Впрочем, в данном случае, несмотря на липовые налоговые декларации, которые ты подаешь, нам известно, что с твоими ресурсами можно рискнуть крупной суммой.
— Ваше величество слишком добры…
— Скажем, в миллиард кредитов? — холодно продолжал Филанте.
У Ренальдо невольно подпрыгнуло в груди сердце. Действительно крупная сумма! Заставляя себя успокоиться, он взглянул императору прямо в глаза.
— Миллиарда кредитов будет вполне достаточно, ваше величество, услышал он собственный голос.
— Вы это записали? — произнес Филанте, как будто в пустоту.
— Записали и засвидетельствовали, мой император, — ответил чей-то голос, также из пустоты.
— Мы любим, когда наши ставки под надежным контролем, — заверил Филанте гостя.
— Да-да, — дрожа, согласился тот, — разумеется.
— Ждем твой миллиард на счету условного депонирования в Лондонском банке… через недельку?
Ренальдо мысленно сглотнул. „Юлий Цезарь“ стоит по крайней мере раза в два дороже. Чтобы достать столько денег, графу придется заложить почти все владения. Однако если уж нельзя верить императору, тогда с кем еще и заключать пари? Кроме того, получалось, будто „идиот Филанте“ помогает графу купить звездный огонь „Юлий Цезарь“! Ренальдо усмехнулся.
— Договорились.
— Вот и отлично! — воскликнул Филанте, бросая взгляд на хронометр в стиле барокко, подвешенный к ребру крестового свода беседки.
Император нахмурился, затем перевел глаза на стайку окружившей майское дерево молодежи.
— До следующего забега еще почти час, Ренальдо, — заметил он. Приглядел кого-нибудь из этих? Гарантирую, все девственницы.
Разглядывая молоденьких девушек не старше пятнадцати лет, Ренальдо ощутил знакомое возбуждение.
— Даже и не знаю. Одна красивее другой.
— Ну, тогда вон ту, — предложил Филанте, показывая на гибкую шатенку. — Мы воспользуемся ею вместе — прямо на этой кушетке. Эй, малышка, — позвал он. — Да-да, ты, в розовой ленте.
Улыбаясь от удовольствия, Ренальдо потянулся к крупной, украшенной камнями броши, которая застегивала его тогу. Разделить девственницу с императором — исключительная честь. Это могло стать началом особого дня.
Манхэттенский сектор Нью-Вашингтон Земля
В те же минуты — в четверть одиннадцатого утра по земному времени Кэнби приехал в Манхэттен. Окольным путем направляясь в корабельный парк, он заметил на скамейке в старом Бэттери-Парке Синтию Тенниел. Выпавший два дня назад снег, как и следовало ожидать для этого сезона, совсем растаял с юга снова подули осенние ветры. По голубому небу плыли, обещая ясную погоду, плоские облака. Если бы не голые деревья, то показалось бы, что до зимы еще очень далеко.
— Можно к вам подсесть? — спросил Кэнби. Оторвавшись от книги, Синтия улыбнулась.
— Привет, Гордон, — сказала она, пододвигаясь на край скамейки.
Под расстегнутым пальто Синтии виднелся ярко-желтый свитер и широкие клетчатые брюки.
— Что привело вас этим утром в Бэттери-Парк?
— Вообще-то, — пробормотал Кэнби, сознавая, что все его „домашние заготовки“ для завязывания разговора рассыпаются, — если вам хочется услышать правду, вы.
— Я? — спросила она и засмеялась. — Наверное, вашему экипажу не хватает канонира или еще кого-нибудь в этом роде.
Кэнби рассмеялся вместе с нею.
— Как вы догадались? Неужели у меня на лице написано: „Требуется канонир“? Вообще-то…
Под холодными солнечными лучами собеседники снова рассмеялись. Видимо, выдалось именно такое утро, которое наполняет всего человека радостью.
— Что „вообще-то“, Гордон Кэнби? — спросила Тенниел. Ее голубые глаза искрились на солнце.
— Вообще-то канониры мне больше не требуются.
— Как? — Синтия изобразила крайнее удивление. — Значит, вы хотите, чтобы я работала у вас в машинном… или еще в каком-нибудь жутком отделении? Нет уж, Гордон Кэнби, или канониром, или никем!
— Может, вас устроит вечер в городе? Подняв брови, она замолчала.
— Меня? — наконец спросила женщина.
— Кроме вас, на этой скамейке больше никого нет, — парировал Кэнби. Значит, все-таки вас.
— Гордон, — начала она, внезапно помрачнев, — вы обо мне ничего не знаете.
— Наверное, поэтому я вас и приглашаю, — настаивал Кэнби, в то время как румяные щеки Тенниел превращались в пунцовые. — А разве есть какие-нибудь препятствия?
— Э-э… н-нет, — выдавила Синтия, поднося руку к губам. На мгновение их тронула печальная улыбка. — Просто…
— Просто что? — осторожно поинтересовался Кэнби. — Если вы не хотите…
