– Слушайте, а это мысль, – неожиданно поддержала Зяблика Верка. – Давно Лилечке пора семьей обзавестись, а Левке остепениться. От их счастья и нам кусочек перепадет. Что мы – не люди? Гулять так гулять. Только я, чур, посаженой матерью буду.
– Конечно, будешь, – заверил ее Зяблик. – Кроме тебя, похоже, никто и не претендует. Разве что Барсик…
– Как – прямо сейчас и начнем? – У Цыпфа глаза на лоб полезли.
– А зачем откладывать! – чуть ли не хором воскликнули Зяблик и Верка.
– Подождите, – голос Лилечки был холоден, как вода в проруби. – А меня вы спросили?
– Так… это самое… – Зяблик слегка смутился. – Я думал, все ясно с тобой… Шло к этому… Какая же девка от своего счастья бегает… Выходит, отказываешься от свадьбы?
– Нет, не отказываюсь. – Лилечка подбоченилась. – Я о свадьбе давно мечтаю. Который месяц белое платье и туфли в мешке таскаю. Да только вам не свадьба нужна, а попойка! Я ведь замуж по всем правилам хочу выйти. Чтоб нас в церкви венчали. Чтоб документ был.
– С церковью сложнее, – развел руками Зяблик. – Ближайшая церковь от нас так примерно в миллиарде миллиардов верст. Это если по прямой. До Престола Господнего легче добраться, чем до той церкви. А документ мы тебе забацаем, можешь не сомневаться. Смыков выпишет, а мы заверим хором. По закону ксива, составленная в полевых условиях командиром части, имеет официальную силу… У кого хочешь спроси.
– Да ну вас! – Лилечка вскочила, как ужаленная, и исчезла в проеме дверей. Верка усмехнулась:
– Знаете, как раньше говорили: «Смиренье – девичье украшение». Ну прямо про нашу Лилечку!
– Это она от тебя дури понабралась, – произнес Зяблик удрученно. – Ты не то что девку глупую, а архиерея с панталыку собьешь. Ох, не завидую я Левке… Что же теперь делать? Если свадьба расстроилась, так, может, хоть новоселье отпразднуем?
Обсудить толком этот вопрос ватага не успела, потому что на пороге камеры появилась Лилечка. Словно оживший персонаж картины, она вылезла из рамы дверей наружу. Отсутствовала девушка всего-то минуту, но измениться успела до неузнаваемости – из вспыльчивой гордячки-недотроги превратилась в испуганную мышку.
– Там кто-то спит, – прошептала она, приложив к губам палец.
– Ага, – ехидно скривился Зяблик. – Знаем мы эту сказку. Кто сидел на моем стульчике, кто хлебал из моей мисочки, кто в моей постельке спит…
– Я серьезно, – от недавней Лилечкиной фанаберии и следа на осталось. – Сделайте что-нибудь. Мне страшно.
– Ну вот, нашла проблему! – Зяблик хлопнул себя по коленям. – Набрел какой-то бродяга на нашу берлогу и завалился спать.
– Исключено, – покачал головой Эрикс. – Бродяг здесь нет. Каждый держится за свое место. Кто покидает его, тот лишается доступа к кормушке.
– А если это Басурманов вернулся? – высказал догадку Смыков. – С него, дурака, станется.
– Вряд ли, – возразил Цыпф. – Басурманов нас теперь за километр обходить будет.
– Что вы за мужики! – презрительно сощурилась Верка. – Пойдите да посмотрите. А вдруг это кто-то из хозяев пришел нас поздравить.
– Ну конечно! – Зяблик встал и машинально проверил, на месте ли пистолет.
– Делать им больше нечего… Надо будет, они «шестерок» своих пошлют.
– Кто бы там ни был, а познакомиться придется. – Смыков с великой неохотой последовал примеру приятеля. – Только всем лезть туда необязательно. Здесь покуда побудьте.
Вдвоем они вошли в сумрачное помещение, а те, кто остался снаружи, с любопытством пялились в дверной проем.
Верхняя койка в самом дальнем углу камеры действительно была занята. Кто-то спал на ней (или только делал вид, что спит), накрывшись с толовой сразу двумя одеялами. Возле тумбочки стояли сапоги – ничем не примечательные, далеко не новые сапоги из добротной яловой кожи, правда, сильно запыленные. Уже одно это было подозрительно – в Синьке пыль практически отсутствовала.
Обменявшись многозначительными взглядами, Зяблик и Цыпф на цыпочках двинулись в угол. О серьезности их намерений свидетельствовало заранее приготовленное оружие.
К койке они подобрались с разных сторон, но одновременно. Смыков сунул руку под подушку, а Зяблик приставил ствол к тому месту, где должна была находиться голова неизвестного.
Увы, их обоих ждало разочарование. Под подушкой ничего не оказалось, даже девичьего гребешка или грязных носков. Зато на подушке вопреки ожиданиям обнаружились ступни ног, одна из которых, обмотанная полотенцем, довольно успешно имитировала голову.
– Простите, это я по привычке. – Человек, лежавший на койке, сел, и его ноги уползли под одеяло (Зяблик успел подумать, что если бы его сейчас хорошенько отоварили пяткой в лоб, то выпущенная вслепую пуля скорее всего угодила бы в стоящего напротив Смыкова). – Когда долго скитаешься в чужих землях, вырабатывается некий стереотип поведения. Вы со мной согласны, друзья?
– Артем… – пробормотал ошеломленный Зяблик. – Вот так встреча!..
– Спать предпочтительно в углу, желательно головой к стенке, – как ни в чем не бывало продолжал гость. – В незнакомом месте лучше всего не раздеваться. Не следует на ночь принимать из чужих рук ни пищу, ни воду. Можно прикинуться немым, но ни в коем случае не больным.
Артем говорил так, будто расстался с ватагой совсем недавно. По проходу с восторженным воплем: «Дядя Тема!» – к ним уже бежала Лилечка, а вслед за ней шествовали остальные.
– Не, ну в самом деле удачный день! – Зяблик толкал то Смыкова, то Верку.
– И как такое не отметить!
Верка решительно оттеснила мужчин на задний план и с наскока приступила к расспросам..
– Ну мы-то ладно, сдуру сюда попали, – говорила она. – А вы-то, Господи, как здесь оказались?
– Вас искал, – спокойно ответил Артем.
– Неужели? И за что такая честь?
– Мне кажется, ваше место сейчас на родине.
– Случилось там что-нибудь? – Тут не одна Верка насторожилась, а вся ватага.
– Ну, скажем так… – уклончиво ответил Артем.
– Там всякая фигня каждый день случается! Неужели все так плохо?
– Плоховато… – слова Артема никак не соотносились с выражением его лица, невозмутимым, как лицо небожителя.
– А вы сами, что же… не справитесь? – не совсем любезно поинтересовался Смыков.
– Почему вы полагаете, что я должен решать ваши проблемы? – Артем перевел на него свой взгляд, внешне спокойный, но в некоторые моменты такой пронзительный, что попадать под него второй раз не хотелось.
– Это я так… – Смыков поежился. – Сдуру брякнул.
– Ты, остолоп, всю свою жизнь сдуру прожил! – накинулась на него Верка. – Вот и держи язык за зубами! К тебе человек с добром, а ты шипишь, как змея подколодная!
