Призрак гукнул еще, но как-то неуверенно, и замер на полдороге. Тогда Фомин слез с подоконника и двинулся к нему сам, поигрывая прутом, страшным оружием в его умелых руках. Нервы привидения сдали, и, непрерывно гудя, как пароход в тумане, оно попятилось.
– Вали, вали отсюда, – приговаривал Фомин. – Умер так умер, нечего тут…
И, огорошенный неподобающим приемом, призрак рассеялся, как пережиток прошлого.
– То-то же, – удовлетворенно вымолвил Фомин и пошел на свое место.
Но оно оказалось занятым.
На полуобвалившемся подоконнике сидела Неземная Красавица. При виде ее Фомин встал как вкопанный, пальцы его сами собой разжались, и железный прут звякнул по полу. К созерцанию такой красоты в морской пехоте не готовили, и теперь правильный мужик Николай Фомин не знал, что ему и делать.
Золотые волосы нежданной гостьи ореолом струились вокруг головы, парили над хрупкими плечами, и низкое солнце горело в них, словно заблудившись в пушистом облаке прически. Синие глаза нечеловеческой глубины излучали любовь и доверие. Впрочем, одета Неземная Красавица была во вполне обычные джинсы и кожаную курточку.
– Я не помешаю? – произнесли алые губы.
Ноги Фомина подкосились, и он сел где стоял. А Неземная Красавица легко спрыгнула с подоконника и поплыла к нему… рядом с ним… мимо него – к Тимофееву, скорбевшему над реструктором. Ее белые тонкие пальцы в перламутровом маникюре дотронулись до затянутого в пыльную штормовку плеча народного умельца.
– Здравствуйте, – серебряно прозвенела она.
Тимофеев приподнял голову. Его глаза безучастно скользнули по боттичеллиевским чертам Неземной Красавицы.
– Привет, – буркнул он.
– Вы изобретатель Виктор Тимофеев? – спросила незнакомка.
– Ну?
– Мне нужна ваша помощь. Дело в том, что у меня дома как раз сломался пылесос.
– Ну и несите в мастерскую…
– Да, но я прошу помощи у вас, – со значением сказала Неземная Красавица, метнула взгляд небывалой убойной силы в сторону Фомина и прибавила: – И у вашего друга.
– Что ты, Тимофеич? – пролепетал размякший Фомин. – Пустяшное для тебя дело. Сходим вечерком?
– Вечером я не могу, – отрезал Тимофеев. – Я со Светой гуляю.
– Нет-нет, вы не поняли, – снова зазвенел колокольчик. – Ваша помощь необходима мне именно сейчас…
– А где вы живете? – осторожно спросил Фомин.
– Тут неподалеку, в десяти минутах ходьбы. Оставьте ваш реструктор, никто не тронет его до вашего возвращения.
– Чего-чего? – переспросил Тимофеев, и его взгляд ожил.
Фомин озабоченно поглядел на наручные часы.
– Не получается, – с тяжким вздохом промолвил он. – У нас перерыв истекает.
– О чем вы?! – изумилась незнакомка. – Никто и не заметит вашего отсутствия. Подумаешь, на часок задержитесь…
– Нельзя, – посуровел Фомин. – Порядок есть порядок.
– Неужели вы предпочитаете общество мастера Гуськова моему? – с печальной усмешкой произнесла Неземная Красавица.
Фомин сморщился, как от зубной боли, но собрал остатки характера и отрицательно помотал головой.
– Нет, – сказал он. Сердце его рвалось, как фугас, и поэтому он добавил, стыдливо краснея: – Может быть, все-таки вечерком? Виктор не может, но пылесос наладить я и один сумею…
– Ну, что вы, – пропела Неземная Красавица. – Мой пылесос может починить лишь Виктор Тимофеев.
Народный умелец тихонько засмеялся.
– Не пойду я к вам, – с наслаждением объявил он. – Ни сейчас, ни вечером и никогда.
– Я могу заплатить, – пожав плечиками, заметила гостья. Неведомо откуда в ее руке возникла пачка денег толщиной с кирпич. – Столько вас устроит?
– Ну, вы там, у себя, даете! – и Тимофеев захохотал в голос.
На лицо Фомина, однако же, набежала тень.
– Вот что, – сказал он скорбно. – Уберите это и, я извиняюсь, мотайте отсюда.
– Жаль, – вздохнула Неземная Красавица. – Очень жаль…
Николай Фомин зажмурился, чтобы не утонуть окончательно и бесповоротно в ее синем бездонном взгляде. А когда он открыл глаза, ее уже ее было.
– Витька, – позвал он слабым голосом. – Что же это делается? Разве можно такой девушке быть шпионкой? Где же, елки зеленые, справедливость?!
– Эх, Николай, – загадочно усмехнулся Тимофеев. – Ничего ты не понял.
– Все я понял! Это они за твоим реструктором охотятся…
– Конечно, охотятся, – согласился Тимофеев. – Но только не шпионка она.
– А кто же? – с робкой надеждой спросил Фомин.
Тимофеев открыл рот, чтобы объяснить, но не успел.
– Р-работнички! – послышался до боли знакомый голос. – Киряете тут в закуточке?
И под ветхие своды вступил зловредный мастер Гуськов, чадя «Дымком» из энной по счету пачки.
– Ну, доложу я вашему директору, как вы тут помогаете жилищному строительству, – пообещал он, умостившись на все том же подоконнике. – На кой нам такие помощники?
Фомин каменно сцепил зубы, чтобы удержать в узде свои антипатии, а Тимофеев, прищурившись, заметил:
– Грубите, Гуськов. Ну, да мы пойдем… – и нагнулся за пылесосом.
– Эту рухлядь оставь, – приказал Гуськов. – Нечего ее таскать на объект, захламлять площадку…
И тут Фомин сорвался.
– Клизма ты, Гуськов, – сказал он ледяным голосом. – Какой ты, к свиньям, мастер? Добрые люди вкалывают денно и нощно, а ты только зарплату получать горазд и на курево ее переводить. Пижон ты и дармоед.
– Чего-о? – взвился тот. – Да я тобой стенки оштукатурю!
– Давай, рискни! – обрадовался Фомин. – Встречу, как родного…
Тимофеев сильно тряхнул его за плечо.
– Опять ты не понимаешь, – сказал он весело. – Это же третий!
– Какой еще третий? Сейчас он у меня нулевым сделается!
– Ну, как тебе объяснить… Сперва был призрак, потом дамочка. А теперь – он…
– Стоп! – скомандовал Гуськов. – Молчите, Тимофеев.
– Ладно, молчу, – с готовностью отозвался тот.
Гуськов спрыгнул с подоконника и подошел к ним. Ленивая поволока сползла с его глаз, побитая рыжей щетиной физиономия обрела признаки рассудочной деятельности.
– Мы должны поговорить наедине, – обратился он к Тимофееву.
– Знаю, – кивнул чрезвычайно довольный своей проницательностью народный умелец. – Коля, подожди меня на улице.
Фомин закрыл рот и пожал плечами.
– Я, конечно, подожду, – сказал он. – Но далеко отходить не буду. И если что не так…
– Да, помню, – серьезно произнес Гуськов, поднял один из возрожденных кирпичей и коротким ударом обратил его в крошево.
– Иди, Коля, – попросил Тимофеев. – Все в порядке, это наши люди.
И тогда Фомин ушел.
– Присядем, – предложил Гуськов.
Некоторое время они старательно изучали друг друга.
