– В который раз это вижу, – тихо проговорил Сизиф, по-техасски растягивая слова, – а все не налюбуюсь.
Ворочающееся в русле реки серо-зеленое варево бесшумно расступилось, охватывая быко-кабана глянцевитыми ладонями. И поглотило. Без всплеска. Без звука. Зверь просто исчез, не успев даже взреветь. На какое-то мгновение поверхность реки успокоилась, подернувшись маслянистой пленкой. Пахнущая дрожжами масса – Sacharomyces omnipresens, или просто омнии, – уже сожрала зверя, переработала его ткани и органы, ассимилировала его ДНК. Несмотря на жару, Тезея прошиб холодный пот. Он обернулся к Сизифу. Охотник улыбался, странно морща лоб, – как будто зрелище одновременно доставило ему удовольствие и заставило призадуматься. Биолог давно уже отчаялся понять, что происходит у Сизифа в голове. Возможно, нечто не менее загадочное и опасное, чем то, что творилось в глубинах фальшивой реки.
– Вы уверены, что в воздухе оно нас не достанет?
Не переставая ухмыляться, Сизиф перевел на него взгляд серо-стальных глаз.
– Тебе лучше знать, док. Ведь ты сотворил эту штуку. Так?
Тезей пожал плечами и неохотно ответил:
– Так. Я и еще несколько сотрудников.
– И зачем же оно вам понадобилось?
Биолог отер пот со лба тыльной стороной ладони и устало взглянул вверх, туда, где в выцветшем небе горел белый безжалостный круг. Где-то там, в трех неделях лету, и это если с новыми плазменными движками… А теперь, через четыре года после Бостонской катастрофы, уже навеки недостижимый…
– Универсальная форма жизни, Ричард. Омнии способны существовать в самых неблагоприятных условиях и выделять кислород в атмосферу. Мы собирались терраформировать Марс.
Дмитрий не ожидал, что вернется в Пущино. За прошедшие годы городок ни капли не изменился. Тот же угрюмый параллелепипед общаги, тот же базарчик на площади с теми же ларьками, тот же ряд институтов, выстроившихся вдоль одной улицы, та же блестящая под солнцем река. Та же дорожка из разбитых бетонных плит, ведущая к реке через луг, и заросли тростника на берегу.
Знакомиться с будущими сотрудниками предстояло только завтра, поэтому сегодня он, бросив сумку в общаге, отправился на реку. Знойный август звенел кузнечиками по сторонам от дорожки. Белая пастушья сумка, желтая пижма, лиловато-синий цикорий… Было жарко. Хотелось снять рубашку. Хотелось завалиться на песок, закинуть руки за голову и ни о чем не думать. Нырнув с солнца в прохладные и темные тростниковые заросли, Дмитрий проплутал некоторое время по тропинкам, протоптанным любителями купания и влюбленными парочками, и наконец-то выбрался к воде. На узкой полоске пляжа не было ни души. Река лениво катила воды, и от нее несло тиной. Некстати вспомнилось, как на практике куратор курса предупреждал: нельзя заплывать ни в коем случае, в прошлом году утонуло двое студентов…
Эти мифические двое студентов тонули в Оке каждый год, только почему-то всегда на курс раньше, чем новое поколение практикантов. Хмыкнув, Дмитрий стянул штаны, скинул рубашку и решительно направился к воде. Ноги окатило холодом, и биолог вздрогнул. Первые несколько шагов ступни мягко погружались в песок, а затем следовал резкий обрыв. Дмитрий помнил об этом, но не рассчитал и с ходу ухнул с головой. Вынырнул, отфыркиваясь, и поплыл широкими стежками против течения. Здесь, чтобы оставаться на месте, надо было плыть против течения. Терять пляжик с рубашкой и штанами из виду не хотелось – потом не найдешь его в этих зарослях, а если будущий начальник лаборатории заявится в общежитие в одних мокрых плавках, то-то смеху будет…
Он отвернулся, казалось, всего на секунду – глянуть на противоположный берег, покато спускающийся к воде, с полем и темной полоской сосен Приокско-Террасного, – а когда обернулся снова, увидел, что на песке рядом с его вещами сидит какой-то человек. Человек был в костюме, что на такой жаре смотрелось дико. А оттого, что в костюме он уселся прямо на песок, зрелище казалось еще более диким, так что на секунду Дмитрий забарахтался и снова погрузился с головой. Вынырнув и проморгавшись, он развернулся и поплыл к берегу.
Пока он прыгал, вытряхивая попавшую в ухо воду, человек все так же сидел на песке, невозмутимо и нагло его разглядывая. Теперь Дмитрий заметил, что под зад тот подложил красную пластиковую папку. Вдоволь наглядевшись, человек пружинисто встал, поднял папку, аккуратно ее отряхнул и направился к купальщику. По мере того как он приближался, Дмитрий чувствовал себя все более и более глупо – так, словно не этот странный тип заявился на пляж в костюме, а, напротив, как будто он, Дмитрий Солнцев, голышом ввалился в кабинет высокого административного чина. Впрочем, человек вполне дружески улыбнулся, отчего его невзрачное лицо вдруг стало намного симпатичней, и, как ни в чем не бывало, протянул биологу руку.
– Вы Дмитрий Михайлович Солнцев, если не ошибаюсь? Я могу называть вас Димой?
– Можете, – буркнул Дмитрий, подавив желание спросить: «А ты кто такой?»
Уже и так было понятно, кто он такой, – недаром на комиссии в Москве, принимавшей у Дмитрия собеседование, присутствовал такой же неприметный человек в таком же сером костюме. Тот не задал ни одного вопроса, только что-то периодически набрасывал у себя в планшете. Этот, похоже, был более разговорчив.
– Левицкий Юрий Павлович, – представился мужчина в сером, в меру крепко пожимая мокрую пятерню будущего начальника лаборатории.
Называть себя «Юриком» он отчего-то не предложил. Эта мысль заставила Дмитрия усмехнуться.
– Присядем? – учтиво предложил он, в издевательском полупоклоне указав рукой на усеянный бутылочными осколками и палочками от мороженого песок.
Дело в том, что Дмитрий не очень любил людей в сером. Впрочем, кто их любил?
– Спасибо, я уже насиделся, – ответил Юрий Павлович. – Как вода?
– Отличная водичка.
– Как вам комната?
– Отличная комнатка.
Левицкий улыбнулся:
– Вы все называете «отличным»?
– А вы всегда проводите идеологическую проверку на пляже?
Против ожиданий этот вопрос заставил Левицкого улыбнуться.
– Проверку вы, Дима, уже прошли сто раз до меня. А я просто хотел поговорить в непринужденной обстановке. И желательно до того, как вы приступите к работе. К работе вы приступаете завтра, в общежитии я вас не застал. Так что, как видите, все просто.
«Ага, проще не бывает», – мрачно подумал Солнцев.
Но в действительности все оказалось до ужаса просто.
В самой непринужденной обстановке: берег, солнышко, звон насекомых и шуршащие камыши – Левицкий Юрий Павлович поведал Дмитрию о том, что ему предстоит работать с ворованной технологией.
