– Катенька, перестаньте задавать мне риторические вопросы. Я ученый. И если вы меня любите, помогайте. А вы в такой момент надумали меня бросить. Да вы знаете, сколько сил умственных и духовных я вложил в ваш интеллект? И вы после всего этого глотаете какую-то гадость.
– Вы так ничего и не поняли. Я потеряла смысл жизни…
– Смысл жизни?! – Профессор вскочил со скамейки, сделал несколько шагов по асфальту, вернулся и сел: – Вы говорите смысл. Я только что имел удовольствие помочь пожилой даме подняться на четвертый этаж. Так за это время она успела мне рассказать, что врачи бросили ее сестру с инфарктом потому, что им не заплатили! Только представьте, врач оставил умирать старуху в коридоре из-за каких-то двух-трех тысяч. Это же позор.
– Наивный вы мой ученый. Я здесь такого насмотрелась, ни в сказке сказать, ни пером… как говорится. Тут пациентам навязывают операции, которые им совсем не нужны, чтобы содрать с них деньги. Отрезают здоровые органы вполне еще трудоспособным людям, и те становятся инвалидами. И всего за пятьсот долларов!
– Вот и надо начать с врачей. Хочешь работать по специальности, будь добр, активизируй свой ген. И этого мы с вами добьемся. Слышите меня, Катя. Обязательно добьемся, если даже придется дойти до президента. Мы изменим Россию, я вам обещаю. Но и вы обещайте мне – никаких суицидов.
Суркова посмотрела профессору в глаза, покачала головой и грустно улыбнулась:
– Вы неисправимый идеалист. Наверное, за это я вас так и люблю.
– Не уходите от ответа. Вы мне обещаете без глупостей?
– Обещаю.
– Если вас завтра выпишут, постарайтесь послезавтра выйти на работу. Мне без вас очень трудно. – Александр Ильич долго рылся по карманам, нашел платок и вытер Сурковой слезы. – Вот такой вы мне нравитесь.
Они прошлись по аллее, Катерина сама вела его под руку. Напряжение ее отпустило. В конце аллеи она остановилась и как-то подозрительно взглянула на профессора:
– Скажите, вы много врачам заплатили?
– Ни копейки, а что?
– Слишком уж они со мной возятся.
– Наверное, понравились какому-нибудь эскулапу. Вы же красивая женщина. Кстати, сколько сейчас времени?
– Начало первого. Вас кто-то ждет?
– Одна милая супружеская пара.
– Кто же эти счастливцы?
– Вы их, Катя, прекрасно знаете. Это Фоня и Нора.
Она рассмеялась:
– Вы намерены сделать их снова бесчестными?
– Да, Катенька. Вины за наших аспирантов с меня никто не снимал. Но вы сейчас о них не думайте. Вам надо набираться сил, а не тратить энергию на негативные эмоции.
– О мальчиках ничего не слышно?
– Пока нет.
– Обещаю вам, они скоро объявятся. Я это чувствую.
– Дай-то бог.
Он проводил Суркову до корпуса и пошел искать стоянку. Он уже забыл, где оставил машину, но Василий ждал у ворот.
– Александр Ильич, я здесь.
– Как хорошо, дружок. А то я бы опять заплутался.
– Навестили вашу сотрудницу?
– Да.
– Не приведи господь попасть им в лапы, да еще без толстого кошелька.
– Катерину лечат бесплатно, и, по ее словам, вниманием не обделяют.
Василий усмехнулся, открыл профессору дверцу, дождался, пока тот усядется, и устроившись за рулем, заметил:
– Я лично передал от Арсения Александровича тысячу долларов заведующему отделением.
– Вот как? Грустно. Хотя чудес на свете не бывает.
– Тут вы правы. Куда едем?
– В институт, если вам не трудно.
– Сделаем, Александр Ильич. – Василий запустил двигатель и тронул с места.
* * *
Лыкарин, Водиняпин и Косых превзошли себя – явились на квартиру к проституткам с огромным букетом роз, нагруженные пакетами вин и закусок. Не заметив среди красавиц двух блондинистых близняшек, Лыкарин спросил:
– Девочки, а где Оксана с Розой?
Девушки замялись, явно не желая отвечать на этот вопрос. Клиент решил не настаивать, а оглядеться.
Проживание девяти жриц любви на площади в шестнадцать квадратных метров создало некоторые особенности в интерьере. Навал всевозможной одежды, косметики и интимных предметов туалета вперемежку с колготками и постельным бельем не может радовать глаз мужчины. И не только глаз – смесь ароматов из арабских духов, борща, всевозможных дезодорантов и женского естества способна вывести из строя и другие органы мужского организма. Но троица джентльменов, переживших дух тюремных камер и лагерных бараков, чувствовали себя здесь достаточно комфортно.
Мужчинам освободили диван, и они, усевшись на него, могли наблюдать за приготовлениями молодых хозяек. А девы суетились – разгребли стол, набросили на него скатерть, так, чтобы винные пятна от прошлых застолий оказались на ее тыльной стороне, подвинули его к дивану, расставили стаканы, рюмки и тарелки. Разложив в них принесенные клиентами гостинцы, выстроились рядком. Грудастая черноокая Людмила томно спросила:
– Нам раздеться?
Худенькая Рита, украсившая пупок золотым колечком, посмотрела на часы:
– Мальчики, если мы робим, дывимся на время и порешаем сколько дивчин вы берете под себя? Нам же перед Славиком виниться.
Лыкарин потянулся и зевнул. Духота и ароматы помещения его усыпляли:
– Девочки, с Дидовым мы уже все порешали. Мы сегодня не бойцы – посидим, выпьем, закусим. Кого из вас вызовут, мы без претензий.
Сообразив, что работать не придется, девочки быстро раскрепостились. Спиртное, а гости принесли столь любимые дамами ликеры, быстро развязало девушкам языки. Они начали бойко обсуждать последних клиентов, в том числе и гостей Сурена.
Джентльмены слушали, но своего интереса не выказывали. Водиняпин неожиданно проявил себя знатоком женских душ. Расспросив девиц о тяготах их ремесла, он вовремя вставлял слова сочувствия, живо интересовался делами их самостийной родины, чем окончательно усыпил бдительность. Лыкарин решил, что время пришло:
– Девчата, мы вас не продадим, куда смылись двойняшки?
– На халтуру поехали. – Ляпнула грудастая Людмила. На нее зашикали, но Лыкарин еще раз заверил дев, что огласки не будет, и Рита раскололась.
– Вчера нас возили до дачи. Там кавказские хлопцы дюже в баньке гуляли. А в дому мы клиентов с «Веселого дворика» бачили. Оксане один из них дюже приглянулся, вот они с сестрой туда и драпанули. Славик пронюхает, девчатам хана.
Косых заинтересовала форма «ханы».
– Побьет?
– Хуже – погонит. А одни мы в Москве сгинем. Мы же телом торгуем, а к телу прямой доступ стоит медный грошик. А вот, когда тебе через чиловика домогаются, тут сразу в разы дороже.
Пообещав красавицам держать язык за зубами, джентльмены для приличия еще минут десять посидели и поднялись. Лыкарин поблагодарил хозяек за гостеприимство, и все трое поспешили вон.
