— Ты уверен?
— Я сам лично не видел, однако на кафедре поговаривают, что так оно и есть.
— Этого нам только и не хватало. Получается, что эта самая рожа, которую я все-таки видел на самом деле, и странное изображение на фотографии, своего рода предупреждения?
— Вестники смерти?
— Причем, скорее всего, насильственной, не своей, — воскликнул Максим, озвучив только что пришедшую ему в голову мысль.
— Чтобы однозначно так утверждать, нужна более солидная статистика, а делать подобные выводы на основе всего двух случаев, как минимум глупо.
— По-моему, создавать такую статистику как минимум неэтично, — язвительно ответил Громов на реплику Романова. — Я говорю не только то, что думаю. Я чувствую, что это так.
— Чувства — вещь относительная. Их, как говориться, к делу не подошьешь. И, потом, с чего ты взял, что твои чувства, ощущения так уж верны?
— Хотя бы с того, что больше эту самую рожу в тот момент никто не видел.
— Но на фотографии мы ее все прекрасно разглядели: и Колян, и Вовка, и ты, и я!
— Фотоснимки — вещь особая, ты же сам говорил, — парировал Громов. — Есть масса всего интересного, что порой отображалось на фотографиях. Чаще, разумеется, это были дешевые подделки, но по-настоящему необъяснимых случаев тоже хватает.
— Хорошо бы, чтоб ты ошибся, — с досадой произнес Николай.
— Да, — согласился Громов, — будет гораздо хуже, если этот самый вестник смерти окажется реальным.
Посидев еще часа четыре, поговорив о погоде, политике, ситуации в мире, ребята разошлись по домам, и Максим оказался предоставлен сам себе.
Ощущение чужого присутствия ослабло, но не убралось до конца, и это очень нервировало. Вдобавок заморосил дождь, весьма неприятный, промозглый, и настроение испортилось окончательно.
В голове мысли гудели растревоженным ульем и привести их в упорядоченное состояние никак не удавалось. Плюнув на это гиблое дело, Максим поплелся отчего-то на стадион, решив окончательно промокнуть, до нитки — сейчас ему было совершенно наплевать на себя, на свой внешний вид и возможные осложнения со здоровьем.
На стадионе никого не было, и Громов одиноко примостился на трибуне для зрителей, прямо в центре, уставился ничего не видящим взглядом в изумрудную поляну футбольного поля и… вдруг перестал ощущать реальность, будто бы окунувшись в самую настоящую пустоту, где не было ничего — ни мыслей, ни звуков, ни запахов окружающего мира. Полное всеобъемлющее ничто.
И так же внезапно странное состояние прошло, улетучилось без следа. Громов обнаружил себя сидящем на том же месте, в той же позе, однако уже не в одиночку. В пяти метрах правее от него сидел парень в лихо заломленном голубом берете, ярко расшитой, украшенной трехцветным аксельбантом военно-полевой форме, со спортивной сумкой пятнистого защитного окраса. Парень неспешно курил сигарету, очевидно наслаждаясь этим процессом, когда к нему подошли трое не очень интеллигентного вида мужчины и что-то начали у него требовать.
Максим прислушался к их разговору, и какие-то нотки в голосе незнакомца-десантника показались ему знакомыми. Он изо всех сил напрягся, пытаясь вспомнить что-то из давно минувших дней и, к своему удивлению, это удалось ему относительно быстро.
Десантника, Григория Сухих, Максим очень хорошо знал когда-то. Еще в бытность совсем ребенком, Громов отлично дружил с ним, благо мальчики жили в соседних подъездах и семьями часто бывали друг у друга, но потом родители Григория продали квартиру в Москве, уехали на свою Родину, в Курск, и в дальнейшем о Сухих Максим ничего не слышал.
Меж тем, разговор грозил плавно перетечь в рукоприкладство, и Максим уже было хотел вмешаться, разрядить обстановку, как вдруг десантник Гришка самостоятельно дал отпор хулиганам, да еще какой. Он, казалось, так и продолжал сидеть в расслабленной позе, курить сигарету, и вдруг, словно бы вспыхнул, вскочил, ударил самого ближнего к нему хулигана, здорового лысоватого парня в черной майке с хулиганским лозунгом на ней, коленом в пах, тут же развернулся на девяносто градусов и нанес мощный удар ногой в грудь второму, тоже достаточно упитанному субъекту.
Последний, по всему видать, растерялся, выхватил нож-бабочку, но так и замер с ней подобно истукану. Сухих, молниеносным рубящим движением обоих ладоней выбил у него опасный предмет из руки и съездил локтем по небритой физиономии, отчего парень улетел в кусты, где и затих.
— Гришка, — окликнул десантника Максим, спускаясь с трибун к нему.
Молодой парень в голубом берете обернулся на окликнувшего его, застыл в изумлении.
— Ты не помнишь меня?
— А должен? — неуверенно ответил вопросом на вопрос Сухих.
— Если не забыл Макса Громова, то должен, — улыбнулся Максим.
Некоторое время Григорий пристально рассматривал Громова, словно не доверяя своим глазам, потом широко улыбнулся, слегка покачивая головой.
— Встреча на Эльбе…, - сказал он намериваясь обнять старого приятеля.
— Точно, — ответил Максим. — Чего они от тебя хотели?
— Что они всегда хотят? Деньгу на водку. Здоровые крепкие ребята, шли б себе работать, но нет, — оскалился Сухих, — зачем трудиться праведным трудом, коль лучше ходить и деньги клянчить. Эти вон вообще обнаглели, требовать начали.
— Как требовать?
— Очень просто. Дембель говорят, вот и гони монету, проставляйся типа перед конкретными пацанами, — Григорий картинно расставил пальцы в блатном жесте, — а то хуже будет.
— Ну, как им хуже стало, я видел. Здорово ты их. Сразу видно — десантура.
— Инструктора у нас были что надо, вот и обучили, хотя так, как у нас, далеко не везде было. Вообще, скажу я тебе, в армии разруха и бардак полный. Деньги воруют, оружие воруют, на солдатах экономят, но при этом хотят откуда-то высоких результатов.
— И что, получают?
— А куда нам деваться. Десант есть десант. Задача стоит — изволь исполнить любой ценой.
Помолчали, думая каждый о своем. Потом Григорий прервал эту затянувшуюся паузу:
— Не женился еще?
Такого вопроса Максим, мягко говоря, не ожидал. Разумеется, он встречался с девушками, но, как это часто бывало, те, которые нравились ему, не отвечали в ответ взаимностью, а те, которым он был симпатичен, многим не устраивали.
— Пока Бог миловал, — улыбнулся Максим. — А ты?
— А я надеюсь, что меня дождались дома.
— А что, есть опасения, что…
— Опасений нет, но есть прецедент. Девушки очень часто не дожидаются парней из армии, однако при этом до последнего общаются с ними так, как будто ничего в их отношениях не происходит.
