— Послушай, Яшенька, — взмолилась она как-то, — ну признайся же, что ты только механически запоминаешь прочитанное. Зубришь, ну?
— А как бы я стал решать задачи? — удивился Яша. — Я же всего Рыбкина перерешал.
— И тебе это не в тягость?
— В тягость, что не могу быстрее. До Циолковского еще вон сколько…
— Яшенька… значит у тебя… талант. Ты понимаешь, что это такое?
— И понимать не хочу. Куда хватили… Талант — это Циолковский, Ломоносов, Фарадей.
— Но ты не очень-то задавайся, Яшка. Слышишь? Я вот еще тебя за уши, если захочу, оттаскаю.
Ира сделала попытку привести свою угрозу в исполнение, но Яша перехватил запястья ее рук. Ей не удалось освободиться, его пальцы сомкнулись, точно стальные кольца.
— Какой ужас! — удивилась Ира. — Когда ты успел стать таким сильным? Яша? Когда?
— А лыжи? Вы забыли? Кто виноват, что я стал на лыжах кататься?
Он посмотрел на нее такими глазами, что Ира почувствовала желание привлечь его к себе. Но она не сделала этого. Прошло то время, когда она была его старшим товарищем.
Наступило лето 1940 года. Жаркими днями Яша уходил с компанией друзей далеко вверх по реке Широкой в сторону тракта. Там выше и круче были берега, плотнее стояли друг к другу вековые сосны.
Яша похвастался своими походами перед Ирой, и она вдруг обиделась.
— Вы не очень-то внимательны, молодой человек. — Тон, каким она проговорила это, был сухим и даже официальным. — Разве не следовало пригласить меня, Яков Филиппыч? Вам надо было знать, что Ирина Пескова — любитель пешеходных прогулок и тем более с ночевками у костра.
— Простите, Ира! — взмолился Яша. — Вы так всегда заняты, что мне и в голову не приходило… Я думал…
— Он думал. Мы думали. Они думали.
— Завтра же мы зайдем за вами.
— Хорошо, посмотрим.
Ира действительно оказалась прекрасным спутником в странствиях друзей по окрестным лесам. Во-первых, она умела варить такую уху, что даже Борис приходил в восторг. Во-вторых, она была ходячим запасом интереснейших историй, которых могло хватить на тысячу многочасовых привалов.
У реки строили шалаш, перед ним разводили костер. Ночью друзья плотнее садились к огню, и Ира начинала рассказывать о юных следопытах, о молодых участниках революционного подполья и гражданской войны. Таинственный притихший лес со всех сторон окружал лагерь, его темнота пугала. Спали они в шалаше, тесно прижавшись друг к другу: ночью от воды тянуло прохладой. Последнюю ночь в лесу Яша долго лежал с открытыми глазами, наблюдая за отблесками пламени, прыгавшими по скатам шалаша. Он ни о чем не думал, просто ему не спалось.
— Почему ты не спишь? — шепотом спросила лежавшая рядом Ирина.
— Не знаю. Так.
Девушка помолчала и спросила снова:
— Хочешь пройтись по лесу?
— А зачем?
— Ночью лес совсем особенный. Не как днем. Ну?
— Хочу.
— Только осторожно, ребят не разбуди.
Они выбрались из шалаша. Костер погас, но в нем еще тлели угольки, то бледнея и подергиваясь седой пленкой пепла, то ярко разгораясь от легкого дуновения ветра.
Взявшись за руки, Яша и Ирина вступили в спящий лес. Уж такая была эта фантазерка Ирина, в ней самой постоянно бродило желание необычных ощущений. Она завороженными глазами смотрела в темноту леса. Яше стало жутко. Теперь, действительно, все выглядело не так, как днем. Глубина леса казалась неизмеримой, в ней таилось что-то неведомое, предостерегающее. Вершины сосен терялись в темноте неба, хруст сучка под ногой пугал своим слишком громким звуком.
Решили спуститься к реке. Спуск был крутым, ноги скользили по камням. Яша придерживал Иру за талию, и она охотно доверялась его теперь таким крепким рукам. Они разом перепрыгивали с камня на камень, иногда падали, смеялись, тихо переговаривались, будто поблизости в темноте их кто-то подслушивал.
В необычной ночной прогулке Яша испытывал непонятную радость от близости Ирины. Без всякой необходимости он вдруг порывисто прижимал к себе девушку, но та истолковывала это как прежнюю привязанность. Тихая безлунная ночь, загадочный лес, дрожащие отражения звезд в воде — все это взволновало и ее впечатлительную натуру.
Очутившись, наконец, у реки, они остановились перевести дыхание.
— Хорошо, — сказала Ирина. — Правда?
— Еще бы, — согласился Яша и подумал, что ему еще никогда не было так хорошо рядом с Ирой.
Девушка нагнулась, ощупью отыскала гальку и, размахнувшись, бросила ее в воду. Спустя несколько минут в темноте тихо булькнуло.
— Вот, — сказала Ирина.
Она села на камень, а Яша опустился прямо на песок у ног девушки
— Ах, Яша, Яшенька, — вздохнула Ира и положила его голову к себе на колени. Он уловил в ее голосе грусть.
— Что, Ира?
— Ничего, хороший… — девушка помолчала, думая о чем-то своем. На минуту она забыла, где она и что с нею. Яша замер, чтобы не мешать ее думам. — Ну, ничего, — неожиданно бодрым голосом произнесла Ирина, — ничего. Все минует. Правда, таракан?
— Я не знаю, о чем вы это.
— О глупостях, голова непокорная. — Она принялась путать его волосы. — Да, послушай-ка, маленький, что происходит с этой головой?
— Запачкана?
— Не паясничай! — неожиданно рассердилась Ира. — Я встретила сегодня Анну Матвеевну. У тебя случается даже рвота от головных болей. Ну?
Действительно, последние дни не то от жары, не то от непривычного напряжения мыслей, у Яши опять начинало стучать в висках каждый раз, как только он садился за высшую математику. Это крайне раздражало его, все чаще появлялось желание оставить занятия, к которым его никто не принуждал.
— Ах, вот вы о чем? — воскликнул он весело, — Так это я перегрелся. С утра сидел под солнцем.
— С утра не было солнца, Я тоже собиралась загорать.
— Все равно на улице было страшно жарко.
— Не выкручивайся, Яков. У Циолковского не было четырех крупозных воспалений легких и прочих твоих бессчетных болезней. Осваивая высшую математику, Циолковский не занимался одновременно в школе. Не так ли?
— Ну чего вы на меня набросились? — возмутился Яша. — Я и в десятую долю не тружусь так, как трудился Константин Эдуардович. Да!
— Если ты завтра же не сходишь к врачу, я приду с врачом к тебе на дом. Понял?
— Хорошо, схожу.
И он действительно отправился на следующий день в городскую поликлинику. В регистратуре Яша долго выспрашивал про мужчину-врача, которого зовут Сергеем, и записался только тогда, когда убедился, что попадает именно к нему.
