В день Великого Запуска прибыли двое программистов в строгих костюмах и с портфелями. Их торжественно проводили в помещение. Они были прекрасно осведомлены о том, что должны представлять свою расу в величайший из моментов ее существования, но не выказывали волнения и вели себя подчеркнуто деловито, аккуратно усаживаясь за столом, открывая портфели, вынимая блокноты в кожаных переплетах.
Звали их Придурвилль и Пфук.
Они посидели в торжественном молчании сколько приличествовало случаю, а затем, неторопливо обменявшись взглядом с Пфуком, Придурвилль медленно наклонился и коснулся маленькой черной панели.
Раздалось тишайшее гудение, свидетельствовавшее о том, что самый большой из компьютеров находится теперь в рабочем режиме. Выдержав приличествовавшую случаю паузу, он заговорил богатым, звучным, глубоким голосом. Он сказал:
– Поведайте мне, какова великая задача, для решения которой я, Глубокий Мыслитель, второй из величайших компьютеров Вселенной во времени и пространстве, был призван к существованию?
Придурвилль и Пфук переглянулись в великом изумлении.
– Твоя задача, о компьютер… – начал было Пфук.
– Нет-нет, постойте, это неверно, – встревожился Придурвилль. – Мы специально создали этот компьютер самым великим из всех существующих, и нам никак не годится второй сорт. Глубокий Мыслитель, – обратился он к компьютеру, – разве ты не таков, каким мы тебя создавали, разве ты не самый великий, не самый мощный компьютер всех времен и народов?
– Я сказал, что я – второй из величайших компьютеров, – нараспев повторил компьютер, – и таков я и есть.
Вновь программисты обменялись обеспокоенным взглядом. Придурвилль прочистил горло.
– Здесь, должно быть, какая-то ошибка, – сказал он, – разве ты не более велик, чем Миллиард Гаргантюмозг Максимегалонский, который может сосчитать количество атомов в звездной системе за одну милисекунду?
– Миллиард Гаргантюмозг? – отвечал Глубокий Мыслитель с некрываемым презрением. – Он не более, чем обыкновенные счеты – не говорите мне о нем.
– И разве ты не… – Пфук озабоченно наклонился вперед, – лучший аналитик, чем Гуглеплекс Звездодум из седьмой галактики света и умения, который может вычислить траекторию каждой пылинки пятинедельного песчаного смерча на Данграбад Бета?
– Пятинедельный песчаный смерч? – повторил Глубокий Мыслитель надменно. – И это вы спрашиваете у меня, который вычислил вектора движений атомов самого Большого Бумса? Не оскорбляйте меня сравнением с этим карманным калькулятором.
Оба программиста погрузились в неловкое молчание. Затем Придурвилль снова наклонился вперед.
– Но разве ты, – спросил он вполголоса, – не так же дьявольски изощрен в споре, как Великий Гиперлобый Всеязыкий Нейтронный Спорщик, Непревзойденный и Неутомимый, с Цицероникуса Двенадцать?
– Великий Гиперлобый Всеязыкий Нейтронный Спорщик, – сказал Глубокий Мыслитель, тщательно проговаривая звуки, – может уговорить арктуранского мегаослика откинуть все четыре копытца – но после этого только я могу уговорить его пойти погулять.
– Тогда в чем же, – воскликнул Пфук, – проблема?
– А никакой проблемы нет, – ответил Глубокий Мыслитель с неподражаемо-звенящей нотой в голосе, – просто я – второй из величайших компьютеров Вселенной во времени и пространстве.
– Но почему второй?! – возопил Придурвилль. – Почему ты постоянно повторяешь, что ты – второй? Ты же говоришь не о Мультикортикоиде Перспикутроне Титане Мюллера? Нет? И не о Пондематике? И не о…
Высокомерные огоньки заблестали на консоли компьютера.
– Я не потратил бы ни единого бита своей великой памяти на этих кибернетических простачков! – прогудел он. – Я говорю ни о ком ином, как о компьютере, которому суждено прийти после меня!
Пфук начал терять терпение. Он оттолкнул свой блокнот и пробормотал:
– Кажется, этот разговор приобретает излишне мессианский характер.
– Вы ничего не можете знать о грядущих временах, – произнес Глубокий Мыслитель, – а я в сложных витках своих схем в бесконечных дельта-потоках возможных вероятностей вижу, как однажды наступит день и приидет компьютер, чьи рабочие параметры я не достоин даже вычислить, но который тем не менее мне уготовано судьбой создать.
Пфук тяжело вздохнул и взглянул на Придурвилля.
– Ну что, будем задавать Вопрос? – поинтересовался он.
Придурвилль знаком указал ему подождать и спросил:
– Что это за компьютер, о котором ты говоришь?
– В настоящий момент я не буду больше о нем говорить, – закрыл тему Глубокий Мыслитель. – Лучше скажите, что еще я могу для вас исполнить. Говорите.
Они переглянулись и пожали плечами. Пфук собрался с мыслями первым.
– О компьютер Глубокий Мыслитель, – начал он, – задача, для выполнения которой мы создали тебя, следующая. Мы хотим, чтобы ты дал нам… – он выдержал паузу, – Ответ!
– Ответ? – переспросил Глубокий Мыслитель. – Ответ на что?
– На Вопрос! Зачем жизнь! – выпалил Пфук.
– Вселенная! – прокричал Придурвилль.
– И все такое! – закончили они в унисон.
Глубокий Мыслитель задумался на мгновение.
– Ишь ты, – сказал он наконец.
– Ты можешь дать нам ответ?
Опять последовала многозначительная пауза.
– Да, – ответил Глубокий Мыслитель, – я могу дать вам ответ.
– А он есть? – беззвучно спросил Пфук в радостном возбуждении.
– Простой ответ? – добавил Придурвилль.
– Да, – подтвердил Глубокий Мыслитель. – Жизнь, Вселенная и Все Такое… Ответ есть. Но, – прибавил он, – мне надо будет подумать об этом.
Торжественный момент был испорчен внезапно возникшей суматохой: дверь распахнулась, и в комнату, отбросив в сторону лаборанта, пытавшегося преградить им дорогу, ввалились два сердитых человека в грубых вылинявших голубых тогах и поясах Круксванского Университета.
– Мы требуем допуска! – громко выкрикнул младший, пихая хорошенькую секретаршу локтем в горло.
– Не выйдет, – выкрикнул старший, – вы не посмеете оставить нас за дверью!
Он вытолкал одного из младших программистов за дверь.
– Мы требуем, чтобы нас не оставляли за дверью! – вопил младший, хотя к настоящему времени находился целиком внутри комнаты и никто больше не пытался его выставить.
– Кто вы такие? – возмущенно спросил Придурвилль, поднимаясь из-за стола. – Чего вы хотите?
– Я – Майекфизе! – объявил старший.
– А я требую, что я Фруумфондел! – проорал младший.
Майекфизе обернулся к Фруумфонделу.
– Успокойся, – сердито оборвал он, – этого тебе не нужно требовать.
– Хорошо! – не унимался Фруумфондел, барабаня кулаком по столу. – Я – Фруумфондел, и это не требование, это – непреложный факт! Мы требуем непреложных фактов!
