— Ты был прав. Вот и результат!
Бутару нетерпеливо выхватил у него виноиновую ленту, пробежал ее глазами и протянул Прекупу.
— Передайте, пожалуйста, эти данные на астероид! — сказал он. Радиотелеграфист ушел но через мгновение вернулся растерянный и, запинаясь, сказал:
— Товарищ Бутару, не знаю, что случилось. Передача и прием совсем сдают. Я ничего не понимаю… Еле-еле разобрал ответ. Атмосферные разряды сильны, как никогда, а на экране телевизора — периодические затемнения.
Бутару выслушал его не прерывая. Это известие не было для него сюрпризом. Он попросил подробностей и тотчас же занес их в записную книжку. Затем он вернулся в кабину управления и прочел указания циферблатов.
— Мы уже в 600 километрах от Венеры. Вирджил, выключите атомные двигатели и выдвиньте крылья.
Из корпуса “судна Б” возникли два изогнутых назад крыла, с помощью которых ракета стала пригодна для планирующего полета в газовой среде.
Профессор Добре улыбаясь глядел, как корабль превратился в гигантский самолет.
— Ну и быстро же он меняет свой вид! То корабль, то самолет, то ползет на гусеницах, как ящерица! А при нужде плавает, как рыба! И это чудо техники не имеет своего имени! Каждый из нас зовет его, как придется: “корабль”, “гусеничная ракета”. Но настоящего, хорошего, подходящего имени для него еще никто не нашел. Придется обратиться к специалистам!
И профессор с поощряющей улыбкой взглянул на девушку-геолога:
— Анна, милая, ты, которая понимаешь в таких делах, скажи, разве наш корабль не заслуживает имени?
— Заслуживает, ей-ей, заслуживает! — смеясь воскликнула Анна и в глазах у нее заиграли шаловливые огоньки. — Предлагаю назвать его “Чайкой”. Теперь, когда он парит на широко раскинутых крыльях, он, как две капли воды, похож на гигантскую чайку.
Предложение понравилось всем. Добре с нарочитой торжественностью направился к “Судовому журналу” и, вынув автоматическую ручку, занес в него следующее:
“Анна предложила назвать корабль “Чайкой”. Предложение принято единогласно”.
Астронавты все чаще поглядывали в широкие иллюминаторы. Отделенная теперь от них какими-нибудь десятками километров, плотная масса облаков лежала перед ними, как вспененное море.
Внезапно в броню корабля что-то застучало, забарабанило: стук становился все сильнее, все чаще. Было похоже, как будто тяжелые градины беспрерывно осыпают броню “Чайки”. Астронавты молча и озабоченно глядели на стены ракеты.
Андрей Прекуп выскочил из своей кабины:
— Что такое? Что случилось? Мы в опасности? — испуганно спрашивал он, глядя на всех расширенными от волнения глазами.
— Прошу не волноваться! — голос Матея звучал спокойно. — Мы сейчас узнаем, в чем дело. Вирджил, посмотри, пожалуйста, что показывает диаграмма атмосферного состава?
Спустя несколько минут Чернат прочел: “Частицы пыли и зерна песка носятся в газовом океане. Много кремневых соединений. Все кругом заряжено электричеством”. — Секрет облаков, окружающих Венеру раскрыт, — сказал Матей. — Они вовсе не из водяных паров, как облака Земли, и как это предполагалось десятки лет тому назад. А постукиванием в броню ракеты мы обязаны твердым частицам, из которых состоят эти облака. Но они настолько малы, что могут только поцарапать берилловую броню нашего корабля.
Теперь “Чайка” была окутана густым туманом. Сквозь иллюминаторы видна была изжелта-белая масса облаков, и облака эти не позволяли видеть ни звезд, ни планеты, ни клочка небесного свода.
Прекуп снова уселся перед своим аппаратом, чтобы передать на Коперник последние открытия. Передатчик заработал, лампы накалились, и дрожащие стрелки засновали по циферблату.
— Внимание, Коперник! — передавал Прекуп. — Здесь “Чайка”! Передаем нашу позицию. Мы находимся на высоте 27 километров над поверхностью планеты Венеры. Проходим окружающие ее облачные слои. Температура +57 °C. Передаем атмосферный состав: 68 % углекислоты…
Еле слышный голос прервал его:
— Алло, “Чайка”! Алло, “Чайка”! Очень плохой прием! Повторите!
Радиотелеграфист лихорадочно вертел выключатели, доводя передачу до предельной силы. Затем медленно и раздельно повторил передачу.
И все же ему не удалось заставить понять себя. Экран постепенно темнел. Слова доносились все слабее и невнятнее, пока, наконец, в диффузоре не послышались только какие-то шумы и треск. Беспокойство Прекупа возрастало. Он встал. Руки его тяжело повисли.
— Товарищ Бутару, — озабоченно сказал он. — Наши аппараты отказываются работать!
Скарлат, только что закончивший свои вычисления, подошел к товарищам и, видя их хмурые, озабоченные лица, сказал:
— Нечему удивляться: “Чайка” находится сейчас в условиях, соответствующих самым сильным магнитным бурям на Земле. Мы должны примириться с тем, что в продолжении 28 часов, пока мы пробудем на Венере, сообщение с астероидом будет прервано.
Рассекаемые стройным телом “Чайки” облака становились все гуще и гуще. Сильный песочно-газовый поток все время терся о ее внешние стены, но оболочка, сделанная из сплава, в основу которого входил сверхтвердый изотоп бериллия, отлично выдерживала это трение.
Температура внешнего кузова достигла скоро 185°, внутри же корабля установки кондиционированного воздуха не давали чувствовать жары.
“Чайка” свободно неслась, направляясь к Венере.
В атмосфере Венеры есть жизнь!
Когда Добре услышал заявление Черната, что воздушный корабль находится лишь в 10 километрах от поверхности планеты, он потребовал атмосферной пробы. Несколько минут спустя он уже анализировал эту пробу. Рассматривая ее в микроскоп, он не смог сдержать радостного возгласа:
— Сюда, друзья! У меня для вас большая новость! Хотите верьте, хотите нет: атмосфера Венеры содержит бактерии![13] Можете сами убедиться.
И он знаком пригласил их подойти, не отрывая глаза от окуляра инструмента, и начал им объяснять, как будто его товарищи могли вместе с ним следить за необыкновенным зрелищем:
— Видите здесь, слева, колония бактерий, а там, ближе к центру, другая? Да знаете ли вы, что это доказывает?
Аурелиан Добре встал и, выпрямившись всем телом, показал на микроскоп:
— Эти бактерии означают жизнь! Значит, на планете Венере существует жизнь. Пока что мы встретились лишь с самыми низшими ее формами, — единственными, возможными на такой высоте…
Когда он, наконец, освободил микроскоп, все по очереди убедились, что Аурелиан Добре прав.
