— Среди вас есть психически здоровые? — крикнул Тарвит, обращаясь ко всем.
— Да практически все, — прохрипели в ответ. — Два психа только. Где так прокачался-то? Десятый уровень… Это ж не один день кача! Может, ты и есть этот самый?
— Ох, если бы, — вздохнул Тарвит. — А вы в курсе, что с нами будет? Сумеречные уверяют, что проверят на детекторе и отпустят.
— Ага, щаз, — продолжил хрипатый. — Пятерых, вон забрали, так никто не вернулся.
— Вдруг их отпустили? Проверили, что все в порядке, — возразил кто-то блеющим голосом.
— Ага, отпустили… Стерли их! — рявкнул хриплый и закашлялся.
— Если б отпускали, мы сами бы пришли тестироваться, добровольно, — промурлыкала женщина.
Тарвит стоял к ним спиной и не видел говорящих.
— И кормили бы, — добавил хрипатый. — А то третий день торчу тут, кишки в узел завязались. Сдохну скоро.
Разговаривали долго, потом пели песни, а псих подвывал. Крыли сумеречных матом, но они не реагировали. Вроде бы на улице стемнело, но помещение освещалось свечами, и сказать наверняка Тарвит не мог. Однако спать было невозможно, как и управлять телом. Тарвит надеялся, что через сутки влияние гнома пропадет, и тогда можно попробовать обратиться. Шкала бодрости понемногу проседала и достигла 53 %. Клонило в сон, но, засыпая, он вис на веревках, они впивались в кожу.
Видимо, наступило утро, потому что сумеречные, эльф с тусклыми глазами и человек, притащили еще двух первоуровневых парней, напуганных, потерянных, и разговор зашел о том же: что будет дальше и зачем их тут собрали. Как и раньше, сумеречные отказались пролить свет на происходящее, и пленники ни к какому выводу не пришли.
Снова поругались, спели песню, а потом позади завозились, донесся топот. Тарвит в очередной раз попытался повернуть затекшую шею, не смог, плюнул сквозь зубы.
— Что происходит? Повернуться не могу…
— Куда вы меня тащите, отпустите! — проговорил хриплый. — Валите нахрен! Ааа! — Несколько глухих ударов заткнули хриплого.
Псих позади взвыл и заметался.
Сумеречные, как обычно, действовали молча, и о происходящем Тарвит догадывался по обрывкам реплик. Скорее всего, пришли за очередной партией подопытных.
Незнакомым женским голосом проговорили:
— Мне нужны гарантии, что я не сойду с ума, что останусь жить… Ой. Что вы де…
И снова удар. Тарвит напрягся, ожидая, что и его заберут, он отчетливо слышал шаги за спиной, но сумеречные занялись его сумасшедшим соседом, который все время звал маму и причитал. Похоже, уносили пленников в бессознательном состоянии.
Когда сумеречные удалились, Тарвит поведал, что попал под ментальное воздействие и не управляет своим телом, потому не мог повернуться, и попросил рассказать, что произошло.
— А, гном этот… Дымион, — пропищал, видимо, тоже гном, отвечая на другой, незаданный вопрос. — Я сутки истуканом простоял, потом само прошло, правда все затекло. Но ты терпи. Что случилось? Сумеречные опять унесли пятерых.
— А смысл терпеть, — прогнусили в ответ. — Все равно помирать. Насовсем помирать, смерти-то тут нет.
— Как это нет? — удивленно воскликнул кто-то.
Оказалось, не для него одного это новость, и Тарвит рассказал, как Шимон избежал пленения: убив себя.
Подумалось, что пока жив Шимон, надежда на освобождение есть, пусть и хиленькая.
Все пленники, наверное, ждали, что те, кого увели, вернутся целыми и невредимыми, но шли минуты, тянулись часы, но ничего не менялось, кроме того, что притащили еще одного новенького гномика. Поначалу он молчал, а потом расплакался.
Тарвит не сразу заметил, как оцепенение спало, он повернул голову, оглядывая братьев по несчастью. Благодаря сумеречному зрению оборотня он отлично видел детали, например, что пленник в самом конце бассейна веревками содрал кожу на запястьях, зато еще немного, и он освободит руки.
Непонятно как, но сумеречные учуяли неладное, заходили наверху вперед-назад. В другом конце бассейна парень принялся извиваться и петь.
Видимо, так он пытался оттянуть внимание сумеречных на себя. Здорово будет, если освободится тот здоровяк, сумеречные метнутся к нему, и тут Тарвит обратится зверем, а поскольку бодрости у него достаточно, сохранит сознание подольше и освободит других пленников. А не освободит, так загрызет, что приравнивается к освобождению. Главное, чтоб долбанного гнома, который насылает безволие, не оказалось поблизости. Или его способность не бьет по площади?
Чтоб не привлекать внимание к вероятному беглецу, Тарвит старался на него не смотреть, но взгляд снова и снова соскальзывал на смельчака, затирающего капли крови на полу.
Охранников наверху было трое, все арбалетчики, но Тарвит отлично знал, что убивать пленников им запрещено, они могут только ранить. Но что бы ни случилось, хуже не будет. В крови забурлил адреналин, настраивая на скорую битву. Проснулся зверь, клацнул зубами, предвкушая кровавое пиршество.
Вдалеке заскрипели петли ворот. Все затаили дыхание, Тарвит аж на цыпочки встал, изогнувшись всем телом, но не увидел, что там происходит. Зато бородач резко дернул руки, полностью сдирая с них кожу и, пока охранники отвлеклись на тех, кто сюда пришел, вытащил из бороды лезвие и бросился резать веревки напарнику.
Во рту Тарвита стало горячо, сердце пустилось в галоп. Можно было обращаться, но он предчувствовал, что самый удобный момент еще не наступил, и выжидал, потому что после того, как засветит способность, второго шанса не будет.
Два охранника прыгнули к пленникам и ломанулись к здоровяку и недавно освобожденному. Третий остался наверху.
Пора.
Тарвит запустил трансформацию, получил предупреждение, что его сознание будет сохранено пять минут и, прежде чем потерял человеческий облик, крикнул:
— Я оборотень. Пять минут неопасен, а потом…
Его скрючило, боль пронзила каждую клетку, конечности удлинились. Боль была так сильна, что он не понимал, порвал ли веревки. Перед глазами плясали мушки, а когда зрение восстановилось, он обнаружил себя стоящим на четырех лапах. Один сумеречный повалил здоровяка (еще бы, с такой-то разницей в уровнях!), второй скрутил его напарника. Пленники так вопили, что в ушах зверя звенело, он потряс головой, поджал переднюю лапу, глядя на серповидные когти, острые, как лезвия. И бросился к ближайшему пленнику, располосовал веревку на руках, занялся вторым, третьим, четвертым. Парни поначалу шарахались, а потом поняли, что зверюга с ними заодно и приободрились.
Арбалетчик сверху безмолвно пялился на пленников, не соображая, что делать. Наконец решился и открыл огонь по оборотню, который, освободив пятерых, бросился на спину сумеречного, связывающего бородача. Челюсти сомкнулись на горле, рванули податливую плоть. От вкуса крови помутилось в голове, но он заставил себя оставить истекающего кровью сумеречного и ринуться к другому.
Развернуться, выбить зелье здоровья у первого. Второй к тому моменту поднялся и выхватил меч, но на него налетели освобожденные, облепили. Тарвит и ему перегрыз горло. Таймер показывал, что контролировать зверя он может еще минуту.
К тому времени пленники освободились почти все. Кто-то почесал зверя за ухом, но он клацнул челюстями, выпрыгнул из бассейна и кинулся на арбалетчика, хладнокровно выпустившего болт ему в грудь. Под адреналином боли он не чувствовал, прыгнул на сумеречного, вгрызся в горло и рвал его, пока таймер не показал 15 секунд до момента, когда он перестанет контролировать зверя.
Меркнущим сознанием он понимал, что сумеречные сообразили, что произошло, и скоро будут здесь. Прорываться отсюда с боем нереально — слишком много врагов. Проще всего умереть, а значит, ничего страшного, если он сдохнет или перегрызет тут всех.
Скорее сдохнет, потому что жизнь вытекала и опустилась до 15 %. Тем лучше. Тарвит прикинул, что умереть он должен сразу после того, как перестанет себя контролировать. Последнее, что он помнил: шагающего к нему эльфа с зельем здоровья в одной руке и веревкой в другой
