— Тем более, мне надо лететь, дорогой, — печально усмехнулась Мэй. — Аэропорт может закрыться, а меня ждут в Варшаве.
— Глупо все получается, — пробормотал Стив, раскуривая сигарету.
— Ну почему же?.. Мы провели райские дни в Сиди–Бу–Саид… Бесконечно благодарна тебе за них.
— Можно остаться тут еще… И потом — вместе в Лондон… Знаешь, я подумываю, не купить ли этот домик.
— В Сиди–Бу–Саид? Зачем? Сколько дней в году ты сможешь проводить тут?
— Это зависело бы от тебя, Мэй.
— Нет… Не обманывай себя… Ты ни за что на свете не расстанешься с Цезарем. Сколько лет это продолжается?.. Восемь… Девять. Ваш “проект” затянул тебя и уже не отпустит…
— Ну, я не убежден.
— Зато я убеждена. Кроме того, моя работа, Стив. Тоже не хочу оставлять ее. Мне иногда кажется, что и я делаю что‑то полезное.
— Без сомнения. Ты во многом преуспела, дорогая. Твои последние репортажи просто хороши… Однако едва ли газетчикам дано изменить мир.
— Изменить? Нет, конечно. — Мэй снова усмехнулась печально и задумчиво, откинула назад волосы. — Попытаться сохранить его?
— Фантастика… Людей не перевоспитаешь газетными статьями. Даже и такими честными и искренними, как твои, Мэй. Только страх — лекарство от безумия.
— Поэтому вы с Цезарем и решили припугнуть… кое–кого?..
— Самое правильное — припугнуть всех, дорогая.
— Боже мой, Стив, мне не хотелось бы перед новой разлукой начинать старый спор, но неужели вы — новоиспеченные Магометы, или будды, или черт вас там знает, кем себя вообразили — не чувствуете, что сами балансируете на лезвии ножа?
— Но ведь ты не хочешь, чтобы я сошел оттуда?
— Ох, не знаю, Стив, — Мэй зябко поежилась, — ты, наверное, никогда не простил бы, если бы тебе пришлось выйти из игры ради меня, но… Каждый раз просто леденею от отчаяния при мысли, что наша встреча может оказаться последней…
— Даже и в такую жару, дорогая?
— Ох, не надо этим шутить, Стив. — Мэй прижалась головой к его груди, и Стив почувствовал, что она действительно дрожит.
— Ну–ну, успокойся, кузнечик, — мягко сказал он, обнимая ее худенькие плечи, — я везучий. Ты же знаешь, как мне везло… до сих пор…
Мэй выскользнула из его рук и, вскочив с каменной скамьи, постучала костяшками пальцев в ствол ближайшей акации.
— Стив, я ведь просила, не надо об этом.
— Не буду, не буду. И все‑таки вспомни: что может быть хуже, если тебя в самый неподходящий момент пытаются арестовать по подозрению в убийстве собственного дяди, к тому же кардинала, да еще после того, как ты сам ухитрился взвалить на себя кучу подозрений.
— О, это было ужасно, Стив. Просто не знала тогда, что и подумать.
— Надеюсь все‑таки, ты не подозревала меня?
— Нет, конечно, нет. Но западня была кошмарная…
— Да–а, — подтвердил Стив, покусывая губы, — многое довелось передумать… Почти год прятался, пока был под подозрением. Впрочем, и тот год не прошел впустую. Подзанялся языками. Цезаря, конечно, не догнал, но время провел не без пользы.
— Загадка убийства так и не прояснилась? Стив задумчиво покачал головой:
— Пока нет… Хотя не теряю надежды… Если, конечно, было убийство… Понимаешь, не исключено, что он жив, но… нити, оборвались… Я сначала подозревал Пэнки, даже Крукса, но…
— Крукс в конце концов и помог тебе выпутаться.
— Не столько он, сколько деньги Цезаря… Но теперь‑то я убежден, что ни Крукс, ни Пэнки к “расстановке капкана” отношения не имели. Тем не менее, кто‑то ухитрился тогда выследить меня и воспользовался моими промахами. Может быть, те же, кто убрал Цезаря–старшего…
— Кто‑нибудь из ОТРАГа?
— Скорее, кто‑то, стоящий над ОТРАГом.
— Боже мой, Стив… Но тогда, значит… — Мэй умолкла, испуганно глядя на него.
— Вот именно, дорогая… Даже тут, в пустоте развалин старого Карфагена, не стоит продолжать…
— Значит, все еще ужаснее, чем я думала.
— Отнюдь, кузнечик… Если эта злая сила находится вне ОТРАГа, даже ОТРАГ — пока защита для нас с Цезарем. Тут очень сложное переплетение обстоятельств и… интересов… ОТРАГ им сейчас нужен, очень нужен…
— Как все запутанно и страшно, Стив.
— Не более, чем человеческие отношения в любую из предыдущих эпох. Особенно на государственном уровне… А ОТРАГ — тоже государство, предпочитающее быть незаметным, но претендующее на многое…
— Значит, ты продолжаешь верить, Стив?.. Да?
— Продолжаю, — очень серьезно подтвердил он, снова привлекая ее к себе, — продолжаю верить, мой кузнечик. Именно поэтому не выхожу из игры. Хотя временами хотелось бы, — он вздохнул, — как, например, сейчас… А когда моя вера угаснет…
— Тогда может быть поздно, — шепнула Мэй.
— Может быть поздно, — согласился Стив. — Однако пока время работало на нас… с Цезарем. Мы ведь не сидим сложа руки. Я не рассказывал тебе многого, но… у нас уже есть кое–какая опора — даже внутри ОТРАГа. С каждым месяцем наши собственные акции растут.
— Все стараешься успокоить меня, да?
— Я действительно думаю так, мой дорогой кузнечик.
— Перестань, наконец, называть меня кузнечиком, — возмутилась Мэй, пытаясь освободиться из его рук. — Пусти меня… И вообще, я давно перестала быть похожей на кузнечика.
— Но ведь была.
— И не была. Это ты придумал, чтобы злить меня. Пусти же…
— Не пущу. Тем более, что через несколько часов ты все равно упрыгаешь.
— Стив!
— Ну, упорхнешь — в Варшаву, потом в свою Москву, которая, кажется, стала тебе милее Лос–Анджелеса.
— Это чудесный город, Стив. И с каждым годом Москва становится мне ближе. А еще — Ленинград… Я действительно полюбила их. Ты должен обязательно приехать туда и все увидеть сам. Может быть, там ты поймешь… Если мир на земле удастся сохранить, это будет заслуга русских, их политики, здравого смысла, их силы. О, они не хотят войны, Стив! Бред собачий, что о них пишут некоторые наши газеты. Я теперь это хорошо поняла. И еще — твои истинные союзники, Стив, в Москве.
— Понимаешь, Москва — одна из немногих столиц нашей милой планетки, лежащая за пределами нитей ОТРАГа… — Он помолчал. — Посмотри, что за очаровательные японочки! Какие гейши могли бы из них получиться. Или экспонаты для музея восковых фигурок.
— Интересно, как часто ты изменяешь мне, Стив? — Мэй улыбнулась, но улыбка получилась печальной.
— А ты, кузнечик?
— Стив, какие вещи!.. Разве я…
— Не я первый начал… Кроме того, никаких претензий, дорогая. Ты знаешь мое отношение… Ты свободна… Мы оба свободны… Пока… Так что, если попадется какой‑нибудь голубоглазый русский…
