— Где Канутти? — спросил он.
— Я сказал ему, что мы уходим. — Ньютон пожал плечами в этом невозможном французском жесте, который Брайс замечал за ним и раньше. — Неприятный человек, правда?
Брайс ещё какое-то время смотрел на Ньютона, в его глаза, в которых ничего нельзя было прочесть. Затем сказал:
— Уйдёмте отсюда.
Бок о бок, не говоря ни слова, они прошли по длинному, покрытому тяжёлыми коврами коридору в свою комнату. Брайс открыл дверь своим ключом, и, пропустив Ньютона вперёд, закрыл её за собой. Затем спросил спокойным, ровным голосом:
— Так вы с другой планеты?
Ньютон сел на краешек кровати, устало улыбнулся и ответил:
— Конечно, я с другой планеты.
Что тут можно было сказать? Брайс поймал себя на том, что как заведённый повторяет: «Господи Иисусе! Господи Иисусе!» Он опустился в кресло и уставился на свои ботинки.
— Господи Иисусе.
Довольно долго сидел он так, глядя на свои ботинки. Да, он уже всё знал, но услышать это своими ушами оказалось ещё одним потрясением.
Ньютон спросил:
— Не хотите чего-нибудь выпить?
Брайс поднял взгляд на Ньютона и внезапно рассмеялся.
— Господи, да.
Ньютон дотянулся до телефона у кровати и вызвал коридорного. Он заказал две бутылки джина, вермут и лёд. Повесив трубку, он заявил:
— Давайте напьёмся, доктор Брайс. Разве это не повод?
Пока не пришёл коридорный, привезя с собой тележку со спиртным, льдом и кувшином мартини, они ни о чём не говорили. На тележке стоял поднос с двумя блюдцами — на одном был коктейльный лук, лимонная цедра и зелёные оливки, на другом — орешки. Когда коридорный ушёл, Ньютон попросил:
— Не могли бы вы разлить напитки? Я буду неразбавленный джин. — Он всё ещё сидел на краю кровати.
— Конечно. — Брайс поднялся. У него закружилась голова. — Это Марс?
Голос Ньютона прозвучал как-то странно. А может быть, просто Брайс был пьян?
— Разве это имеет значение?
— Конечно, имеет. Вы с этой… солнечной системы?
— Да. Насколько я знаю, других не существует.
— Нет других планетарных систем?
Ньютон взял стакан джина, протянутый Брайсом, и задумчиво держал его в руке.
— Только звёзды, — сказал он, — ни одной планеты. По крайней мере, ни одной, о которой бы я знал.
Брайс помешивал мартини. Его руки больше совсем не дрожали — он перешагнул через некий порог. Он чувствовал, что больше ничто не сможет его взволновать, ничто не сможет потрясти.
— Как давно вы здесь? — спросил он, продолжая помешивать мартини и слушая, как лёд позвякивает о стенки кувшина.
— Разве вы ещё недостаточно мешали свой напиток? — спросил Ньютон. — Лучше пейте. — Он сделал глоток из своего стакана. — Я на вашей Земле уже пять лет.
Брайс перестал размешивать мартини и налил его в стакан. Затем, поддавшись внезапному порыву, он бросил туда три оливки. Немного мартини расплескалось на белую льняную салфетку на тележке, оставив мокрые пятна.
— Вы собираетесь остаться? — спросил он. Прозвучало это так, будто он расспрашивает другого туриста, сидя за столиком в парижском кафе. Не хватало только фотоаппарата на шее у Ньютона.
— Да, я собираюсь остаться.
Сев, Брайс заметил, что его взгляд блуждает по комнате. Это была приятная комната с бледно-зелёными стенами, на которых висели картины невинного содержания.
Он перевёл взгляд на Ньютона. Томаса Джерома Ньютона, с Марса. С Марса или откуда-то ещё.
— Вы человек? — спросил Брайс.
Стакан Ньютона уже наполовину опустел.
— Вопрос толкования, — ответил он. — Как бы то ни было, во мне достаточно от человека.
Брайс хотел спросить: «Достаточно для чего?», но передумал. Пора было переходить ко второму главному вопросу, ведь ответ на первый он уже получил.
— Зачем вы здесь? — спросил он. — Что вы задумали?
Ньютон встал, налил себе ещё джина и снова сел на кровать. Он посмотрел на Брайса, мягко держа стакан в своей тонкой руке.
— Я не уверен, что знаю, зачем я здесь, — ответил он.
— Как это — не уверены, что знаете? — переспросил Брайс.
Ньютон поставил стакан на прикроватный столик и начал снимать ботинки.
— Поначалу я думал, что знаю. Первые два года на Земле я был занят, очень занят. Но в прошедшем году у меня появилось больше времени для размышлений. Может быть, даже слишком много. — Он аккуратно поставил ботинки под кровать. Затем вытянул свои длинные ноги на спинку кровати и откинулся на подушку.
Что и говорить, в этой позе он выглядел весьма по-человечески.
— Для чего предназначен корабль? Это ведь корабль, а не просто исследовательский аппарат, не так ли?
— Это корабль. Точнее говоря, паром.
Какое-то время после разговора с Канутти Брайс чувствовал себя оглушённым, всё казалось ему нереальным. Но теперь к нему начало возвращаться понимание действительности, и учёный внутри него вновь заявил о себе. Он отставил стакан, решив пока больше не пить. Сейчас важно было сохранять ясность мысли. Но когда он ставил стакан, рука его дрожала.
— Значит, вы рассчитываете привезти сюда других ваших… людей? На этом пароме?
— Да.
— Есть здесь кто-то ещё кроме вас?
— Я здесь один.
— Но зачем строить корабль здесь? Наверняка они у вас уже есть — там, откуда вы прибыли. Вы же сами как-то сюда попали.
— Я прилетел сюда на одноместном катере. Понимаете, проблема в топливе. Его хватило лишь на то, чтобы послать одного из нас, и только в один конец.
— Ядерное топливо? Уран или что-то подобное?
— Да. Разумеется. Но у нас почти ничего не осталось. Ни нефти, ни угля, ни гидроэлектроэнергии. — Ньютон улыбнулся. — У нас есть, наверное, сотни кораблей гораздо больших размеров, чем тот, что мы строим в Кентукки, но нет возможности доставить их сюда. Ими не пользовались уже больше пятисот ваших лет. Тот, на котором я прилетел, вовсе не был предназначен для межпланетных перелётов. Он был задуман как аварийное судно — спасательная шлюпка. После приземления я уничтожил двигатели и контрольный пульт, оставив в поле пустую оболочку. Я видел заметки в газетах о том, что какой-то фермер берёт по пятьдесят центов с носа за показ. Он построил над оболочкой навес и продает там безалкогольные напитки. Я желаю ему всего наилучшего.
— А это не опасно?
— Думаете, меня обнаружит ФБР или кто-то ещё? Вряд ли. Самое плохое, что может случиться — это какая-нибудь статейка в воскресном издании о возможном вторжении из космоса. Но для читателей воскресных газет всегда найдётся что-нибудь более диковинное, чем оболочка от космического корабля, обнаруженная в полях Кентукки. Я не думаю, чтобы кто-нибудь влиятельный принял это всерьёз.
