- Что, не приходилось раньше видеть? Неприятно?
- Он... такой длинный, я и не знал, - с трудом выдавил из себя парень охрипшим голосом. - Кажется, что он должен проткнуть твою голову насквозь. Как он там помещается?
- Он гибкий, - Сорокина аккуратно уложила шунт в пенал. - И нет никаких тактильных ощущений. Наши мозги бесчувственны.
Она встала, поправила косу, прикрывая отверстие порта. Вопросительно посмотрела на гостя. Очнувшись, тот тоже вскочил:
- Людмила... можно, я ещё зайду, когда ты вернёшься?
""Просто так". Как же, поверила", - губы Сорокиной сами собой растянулись в самодовольную улыбку. Она кивнула.
- Конечно заходи в любое время. Запросто, как к другу. И зови меня Люда, Люк. Кстати у нас имена созвучны, ты заметил?
Моник открыла глаза, прислушалась к ощущениям. Боль отпустила. Всё, находящееся выше пояса, будто онемело. Она скосила глаза. Собственно, так и есть: грудь, плечи, шею, половину лица покрывал слой анестезирующей пены.
Она попыталась повернуть голову. Получилось не очень удачно - затвердевшая пена сопротивлялась. Но и так понятно, что они в больничной палате. Ната лежала на соседней кушетке, вроде бы целая, только левая нога приподнята и жёстко закреплена в белом лубке. Ох, и смешная она в этой канареечно-жёлтой коротенькой пижамке!
Заметив, что глаза подруги раскрыты, Гилл виновато улыбнулась:
- Привет. Ты проснулась? Как самочувствие?
- Лучше, чем... А я долго спала?
- Пятнадцать часов. Уже утро. Я звонила в город, Пол вот-вот прилетит за нами.
- Всего пятнадцать часов? Я думала, несколько суток прошло.
- Сердишься на меня за вчерашнее? - Ната куснула губу. - Я не смогла защитить тебя, как обещала.
- Совсем не сержусь, всё же обошлось. Как на тебя можно сердиться?
- Врач сказала, что повреждений жизненно важных органов нет. Шлейфокрыл успел только кожу содрать.
- Угу. А как твоя нога?
- Косточка хрустнула, как я и думала. Непрочные у нас тела.
Дверь приоткрылась. Женщина-врач в белом комбинезоне и в такой же белой шапочке заглянула в палату, улыбнулась:
- Девушки, к вам гости.
Едва успела произнести это, как Мюррей отодвинул её плечом, ввалился в комнату. Тигринно-жёлтые глаза его, казалось, вспыхивали искрами от клокотавшего возмущения. Сдерживало Пола лишь присутствие посторонней.
- Как вы себя чувствуете? - не дожидаясь ответа, он резко повернулся к врачу: - Доктор, их можно транспортировать в город?
- Мы оказали первую помощь. Можем продолжать лечение, но если вы настаиваете...
- Да, настаиваем!
- Что ж, ваше право. Я подготовлю машину.
Как только за врачом закрылась дверь, Мюррей шагнул к кушеткам:
- Ната, как такое могло произойти?! Мне сообщили, что вы "гуляли" в тумане и на вас напала стая шлейфокрылов. Это немыслимо! Никакой ответственности! Ты понимаешь, что твоя жизнь принадлежит не тебе одной? Что твой гений - это достояние всего человечества! Ты не имеешь права...
- Пол! - резко оборвала гневную тираду друга Гилл. - Я ценю твою "отеческую" заботу, но поверь, я взрослый самостоятельный человек. И НЕ НУЖДАЮСЬ НИ В ЧЬИХ НОТАЦИЯХ. Я предоставлю совету лаборатории полный отчёт о происшествии. Но не здесь и не сейчас!
Мюррей остановился посреди комнаты, пытаясь подобрать слова для ответа. Махнул рукой, развернулся к Моник.
- С Натой понятно, она не соображает, что делает. Но ты! Я считал тебя уравновешенным, рассудительным человеком. Как ты могла допустить? Ты должна понимать меру возложенной на тебя ответственности...
- Пол, прекрати немедленно! Не смей так разговаривать с Моник! Никогда не смей! Слышишь?! Никогда! - Гилл попыталась вскочить с кушетки, забыв о сломанной лодыжке. И тут же упала назад на подушку, стиснула зубы.
Мюррей обвёл всех негодующим взглядом, не желая смириться, что не может найти объект для приложения праведного гнева. На несколько секунд повисла напряжённая тишина. А затем дверь распахнулась и бесцеремонно, не спрашивая разрешения, в палату шагнул невысокий плечистый мужчина лет сорока пяти. Камуфляжный костюм подчёркивал резкие черты лица. Моник сразу же узнала второго из спасателей, хоть вчера видела его смутно сквозь пелену наваливающегося сна-обморока. И гигант-бородач был с ним. Нерешительно топтался в дверях.
- Так вот значит, каких "птичек" мы вчера спасли! Ну здравствуйте.
Вошедший насмешливо обвёл взглядом присутствующих, задержался на стоящей у стены Сорокиной.
- Здравствуй, Пётр, - Людмила поздоровалась подчёркнуто ровно.
Мужчина тряхнул головой в ответ. Непонятно, что это должно было означать. То ли "Здравствуй!", то ли "Да пошла ты!".
Мюррей, всё ещё взвинченный, холодно взглянул на гостя. Рост позволял ему сделать это сверху вниз.
- Добрый день. Мы благодарны вам за оказанную помощь. Но сейчас ваше присутствие здесь необязательно.
Мужчина демонстративно уставился на генетика. Презрительно скривил губы.
- Пока я председатель Озёрного посёлка, я сам решаю, где моё присутствие обязательно и когда. Например, вчера для ваших подружек оказался весьма своевременным мой инспекторский облёт территории теплицы.
- Да, разумеется! - раздражённо кивнула Гилл. - Мы благодарны вам, Пол уже сказал! Если необходимо, можем компенсировать материальные и моральные затраты...
- Вы авансом компенсировали, - мужчина перевёл на неё взгляд. Ещё более презрительный. - Отобрали у меня жену и дочь.
Теперь и до Моник дошло, что перед ней Пётр Сорокин, бывший муж Людмилы.
- Если бы знали заранее, не вмешались бы? - в голосе Наты становилось всё больше льда. И у Пола ноздри начали хищно раздуваться, а пальцы сжались в кулаки. - Позволили бы шлейфокрылам растерзать нас?
- Да нет, спасали бы в любом случае. Вы ведь тоже божьи создания. Хоть и ущербные.
Моник увидела, как передёрнуло Мюррея от этих слов, как застыло лицо Наты. Секунда - и будет взрыв. А Людмила стоит в углу и вместо того, чтобы вмешаться, с интересом наблюдает за происходящим.
- Это в каком же смысле мы ущербные, позвольте спросить? - Ната старалась говорить спокойно, но голос её звенел.
- В прямом. Господь не зря людей на мужчин и женщин разделил. Чтобы любили друг друга, плодились и размножались. А кто от воли Господней отступает, тот ущербный и есть.
- Сам ты... - зашипел Мюррей.
- Пол! - поспешно перебила его Моник. Повернула голову к Сорокину:
- Пётр, мы с Натой очень благодарны вам за наше спасенье. Вы настоящий герой! Пожалуйста, не сердитесь на моих друзей. Они перенервничали, испугались. Мы ведь горожане, мы привыкли жить в безопасности и комфорте. А тут вдруг такое!
Сорокин скользнул взглядом по слою пены, покрывающему её тело. И лицо его немного смягчилось, едва заметная улыбка появилась в уголках рта.
