– Корь, – внезапно сказала Юля.
– В смысле?
– В прямом. Корь весьма вирулентна, если мне не изменяет память. И в ряде случаев коревой панэнцефалит возникает спустя годы… Коревой ослабленный вирус используется в вакцинах. Если его доработать, скрестить с…
– Ты гений… – Чекалов во все глаза смотрел на свою жену. – Юлька, ты же гений у меня!
– Каков поп, такова и попадья, – мягко засмеялась она. – Посуда на мне, естественно. Теперь, когда вы знаете, в какую сторону копать…
– Трудно мне, Юль, – вздохнув, он положил голову ей на колени. – Один, вместо целого штата лаборантов…
Она тихонько гладила его по волосам, и Алексей прикрыл глаза. Вот бы так лежать и лежать…
– На войне как на войне, Лешик. Время уходит быстро.
* * *
– … Да, сейчас под окном держать даже ржавый велосипед нельзя. Вот в мое время, помню, после войны, у соседа был «Хорьх», трофейный, кузов открытый, и ничего не украли ни разу, а не то что угнать…
Алексей вежливо кивал, изображая полное понимание. Ясное дело, после войны да чтобы кто-то чего-то украл – да ни в жисть… Особенно из машины энкаведиста.
Белоглазовский «Москвич», обутый в новенькие колеса, стоял в обширном гараже старой постройки, владельцем коего являлся словоохотливый дед. Его собственный автомобиль, раритетная «Победа» времен кончины товарища Сталина, благополучно отдыхал на даче, где все лето жил хозяин. Так что временно освободившуюся площадь дедушка сдавал в аренду с немалой для себя пользой. Впрочем, размеры гаража, очевидно, были рассчитаны на правительственный ЗИС, так что в принципе тут и две легковушки поместятся при нужде…
– Ну, так мы договорились – через две недели я остальные подвезу, – сумел наконец прекратить словоизлияние Чекалов.
– И дале каждый месяц пятого, чтоб без задержки. Я аккуратность люблю во всем, и опять же, кататься лишний раз…
– Хорошо, хорошо. Пятого так пятого. Нет проблем!
Приобретение четырех колес вкупе с резиной влетело в копеечку, плюс расходы на аренду гаража, плюс… плюс… Доллары из подаренного провидением «лопатника», казавшиеся вначале весьма солидной суммой, таяли с угрожающей быстротой. Однако поступить иначе, то есть попросту предъявить выписавшемуся из больницы Сергею Михайловичу безногого коня означало риск вновь отправить его на больничную койку… если не сразу в морг.
Но еще быстрее, нежели деньги, утекало время. Временами Чекалову казалось, что он физически ощущает, как оно тает, съеживается, подобно шагреневой коже. Все эти бытовые дела и проволочки оттягивали время от главного – от Работы.
После той, последней, попытки прорыва госпожа злобная реальность затихла, но Алексей уже не обольщался на этот счет. Она вовсе не бессмысленна, эта злобная реальность, просто у нее своя, нечеловеческая логика. Да, доктор не подвел, сдержал слово, и пациент вновь пошел на поправку… да, Вера Николаевна вот-вот выпишется из клиники… да, деньги пока есть, и не так уж мало… «За текущие сутки на данном участке фронта ничего существенного не произошло»…
Наученный горьким опытом, он старался не давать злобной реальности ни единого лишнего шанса. «Конверсионная» трость стала неразлучной спутницей, для чего пришлось даже разыграть перед соседями небольшую перемежающуюся хромоту. Жену он теперь неизменно встречал и провожал до самой работы, причем пару раз, когда его ночные дежурства в аптеке выпали на рабочие дни, по его настоянию Юля даже задержалась дома до его прихода.
И даже мусорное ведро Чекалов отныне выносил засветло…
– Юля, Юль… – не удержавшись, Алексей извлек из кармана коробку «Имулы».
– Ау? – отозвалась рация голосом, от которого враз потеплело на душе.
– Все в порядке?
– Ага.
– Я через двадцать минут на службе буду, звони, если что.
– Ладно.
И все, и конец связи. Пустой разговор? Да как бы не так! Что может быть важнее ЭТОГО – любимого, родного голоса… Все в порядке – ценнейшая информация…
Сегодня ему предстоял последний выход на боевой пост в обрыдшей аптеке.
Ящерка, казалось, давно и прочно уснувшая, резво пронеслась вдоль хребта, цепляясь за кожу холодными когтистыми лапками. Стиснув враз вспотевшей ладонью рукоять трости, Алексей медленно, стараясь не делать лишних движений, огляделся. Что на этот раз?
Однако улица выглядела как обычно. Три мента лениво переговаривались на противоположной стороне, являя собой оплот правопроядка. Прохожие тоже не вызывали особых подозрений. Что и где?..
Но едва Чекалов возобновил свой путь, направляясь к аптеке, уже видимой невооруженным глазом, ящерка вновь забегала по спине. Так… понятно… Так вот где таилась погибель моя?
Алексей подошел к таксофону, ютившемуся под пластиковым козырьком, нашарил жетон и сунул в приемник. Странно, но аппарат оказался исправен.
– Аптека номер… слушает, – отозвалась трубка.
– Гала? Галь, это я, Алексей. Людмила Павловна где?
– Нет ее сегодня, заболела.
– Ну и я тоже заболел. Так что звоните Ринату, что ли… В общем, не выйду я.
Пауза.
– Так вообще-то нельзя, Леша. Сам звони и договаривайся, мы тут при чем?
– Так я с завтрашнего дня не работаю.
– Все равно… Слушай, какая проблема? Ну выйди еще раз, переночуешь и завтра свободен, как птица. Тебе же не уголь грузить.
Чекалов заколебался было, и ящерка тут же предупредительно царапнула коготками.
– Нет, Гала. Все, пока, я не могу больше разговаривать!
* * *
Закат догорал, заливая полнеба блеклым золотом. Внизу, в тени домов, уже копилась мгла, кое-где зажигались огни, однако большинство окон оставались темными. Все правильно, все верно… Время позднее, конец мая, это вам не декабрь. Приличные люди в это время уже спят.
– «Когда солнце уходит, попрощайся с ним, ибо неведомо, увидишь ли ты его снова» – негромко произнесла Юля. Вместо ответа Алексей, вздохнув, притянул жену к себе, поцеловал в ухо.
– Док говорит, дядь Сережу скоро пора выписывать. Таки выкарабкивается он, похоже.
– Хватит, – неожиданно жестко произнесла она. – Давай уже не будем обманывать себя, Леша.
Ее глаза под мохнатыми ресницами глубоки и печальны.
– Ну хорошо, я изложу тебе свое видение ситуации. Два больных, беспомощных старика в деревне… Постинфаркт плюс постинсульт, причем последний весьма тяжелый. Вода в колодце, куры, корова, печь с дровами… Представил?
Пауза.
– Именно поэтому они и не умирают, Лешик. Госпоже злобной реальности, если уж пользоваться твоими терминами, непременно нужно поставить нас перед выбором. Вариантов два – ехать ухаживать за стариками в деревню и там загинуть в нищете, либо бросить их на произвол судьбы. Отречься. Или – или.
