— Нет, — без колебаний ответила она — Я не могу. Это невозможно.
— О чем вы болтаете? — рявкнул Бросен, но в этот момент дверь номера открылась, и в нее протиснулись Риколетти и Холл, неся за ручки большой ящик и толстый моток пластикового шнура.
— Где поставим? — спросил Холл.
Ганноуэй вздохнул, но ответил быстро. Видимо, решение он принял заранее.
— Ставьте прямо здесь, возле двери в спальню. Из-за этого поля тут стало слишком тесно.
Риколетти расстелил перед дверью большую пластиковую простыню.
— Чтобы потом не пришлось мыть полы, — проговорил он с усмешкой.
Моток шнура Хилл бросил к ногам Уошберна.
— Свяжи этого парня как следует.
Трембецкий вздохнул и прошептал, как молитву, что-то по-польски. Он не сопротивлялся — ни когда его вели к креслу, ни когда привязывали. Он лишь тихо звал: «Пит…» На третий раз Коскинен услышал его.
— Да, Ян?
— Пит, посмотри на меня внимательно, — Трембецкий перешел на «ты», но ни Коскинен, ни он сам этого не заметили. — Послушай, я мертвец. Что бы ни случилось, не забывай, что ты — гражданин Соединенных Штатов. Жаль, я не увижу, как в эту комнату ворвутся морские пехотинцы…
— Господа, — проговорил Ганноуэй. — Отдайте мне кокон, и вы проживете еще не один десяток лет.
Трембецкий не обратил на него никакого внимания.
— Теперь слушай очень внимательно, Пит. Мне уже все равно. Я прожил долгую жизнь, и в один прекрасный день понял, что больше не боюсь смерти. А я повидал много ее в самых различных обличьях. Меня ничто больше не держит, жена умерла, дети давно взрослые. И я всегда считал, что лучше умереть сражаясь, чем стать рабом. Ты понимаешь?
Коскинен растерянно кивнул. Сквозь неистовое сердцебиение и головокружение, он смутно почувствовал, что Трембецкий хочет сообщить ему что-то важное. Но он никак не мог заставить себя сосредоточиться.
— Запомни, Пит, если у тебя появится шанс, забудь обо мне, — продолжал Трембецкий. — Я успел испытать все, что дает человеку жизнь. Но вы с Вивьен молоды, и в твоем распоряжении есть бесценная для мира вещь — кокон. Однажды и у меня в жизни был похожий случай, еще там, в Европе, когда я отдал приказ бомбить городок, в котором нескольких моих друзей держали как заложников. Они все погибли… Но мы были обязаны взять этот город. И я никогда после не испытывал угрызений совести. Так и ты сейчас должен забыть о том, что я рядом.
Ганноуэй, подозрительно глядя на Трембецкого, поднялся на ноги:
— Я приказываю вам замолчать.
— О'кей, — согласился Трембецкий. — Прощай, Пит.
— А вот прощаться еще рановато, — Ганноуэй покачал головой и подошел к Коскинену: — Питер, вы понимаете, что здесь сейчас произойдет? Миссис Кордейро недолго будет оставаться… миссис Кордейро. Она потеряет разум и фактически перестанет быть человеком…
— Значит, тебе это не впервой, — заметила Вивьен.
Ганноуэй прикусил язык, поняв, что проговорился.
— Начнем с нейровибратора, — сообщил он каменным тоном. — Серьезных нарушений он не вызывает, если действует недолго. Поэтому, если мистер Коскинен надумает что-нибудь нам сообщить, все кончится хорошо. Но если он будет упорствовать…
Хилл поставил на пластиковую простыню кресло, прямо в проеме двери в спальню, и Риколетти подтащил к креслу нейровибратор. Бросен и Ланфье подвели к креслу Вивьен и быстро привязали. В их действиях чувствовалась сноровка.
— Отлично, — мрачно произнес Ганноуэй. Возле привязанной Вивьен остался только Риколетти. Все остальные дружно прошли в глубину гостиной, заслонив связанного Трембецкого, который сидел возле стены.
— Итак, мистер Коскинен! — набычился Ганноуэй.
— Нет! — выкрикнула Вивьен. — Пошли их к черту! В аду мы их встретим первыми!
Риколетти начал прикреплять контакты к лодыжкам и запястьям девушки.
— Пит! — заорал Трембецкий, — расширяй поле!
Коскинен среагировал мгновенно, словно только этого повелительного оклика ему и не хватало, чтобы найти выход. Рука буквально взлетела на рычаг регулировки, рванула его на максимум, и кокон взорвался. Лишь когда пыль рассеялась, Коскинен смог оценить, что он сотворил.
Он увидел… Ганноуэя, которого просто размазало по стене, как насекомое под каблуком. Один из советников был вжат в угол; поле прошло дальше, превратив человека в красное месиво. Нарушилась даже геометрия стен, отчего местами провис потолок — с него сыпались штукатурка и мельчайшие осколки люстры. Стол выдавил оконную раму и вместе с ней вывалился на улицу.
Вивьен и Риколетти втолкнуло в спальню. Отключив поле, Коскинен бросился к ним. Но Риколетти, пошатываясь, уже появился в дверях — в глазах его светилось безумие, правая рука судорожно сжимала пистолет. Резко пригнувшись, Коскинен подхватил с запорошенного пылью пола вывалившийся откуда-то нож. Грянул выстрел, пуля взбила облачко пыли в дюйме от ног Питера. Но второй раз выстрелить Риколетти не успел. Мгновение спустя он рухнул на пол с ножом в горле. Коскинен, перепрыгнув через труп, вбежал в спальню.
— Ви! — закричал он. — Ты ранена?
— Нет! — выдохнула она. — Веревки, Пит. У меня связаны руки. Нужно быстрее выбраться отсюда. Этот грохот поднимет на ноги весь дом.
Коскинен освободил ее, и Вивьен поднялась на ноги; самообладание вернулось к ней на удивление быстро.
— Идем! — Она задержалась только на пару секунд, чтобы поднять с пола пистолет и положить его в сумочку. Дверь в коридор была выбита вместе с дверной коробкой, в проеме клубилась пыль.
Коскинен так и не нашел в себе мужества повернуть голову и посмотреть, что стало с Трембецким. Но он поднял руку, как бы прощаясь с поляком.
В коридоре они почти сразу наткнулись на визжащую от страха девушку. Вивьен потащила Коскинена в противоположную сторону. Из бокового коридора прямо на них выскочил молодой парень — дежурный по этажу.
— Что случилось?! — растерянно воскликнул он.
— Кажется, там взорвалась бомба! — крикнула Вивьен в ответ. — Мы бежим за помощью!
Руку она держала на сумочке, готовая в любую секунду выхватить револьвер и выстрелить. Но парень и не думал «дергаться», он как ненормальный помчался куда-то дальше. Ближайший холл с лифтами был заполнен возбужденно галдящей толпой. Но, свернув к пожарной лестнице, беглецы фактически остались незамеченными. Спустившись на два этажа, они снова вернулись в коридор и только там остановились перевести дух.
— Кажется, выкрутились, — сказал Коскинен. — Мы от них улизнули.
Вивьен облокотилась о стену и прижалась носом к изгибу локтя.
— А Ян остался… — проговорила она сквозь слезы.
