…Они уже свернули на 1-ю Фрунзенскую, когда ветер донес с реки и швырнул им в спины детские крики, веселые и пронзительные, как чаячий гвалт над морем. Женя остановилась и обернулась на голоса, невольно заготовив улыбку, рассчитывая получить еще одно обыкновенное чудо в свою копилку сегодняшних обыкновенных чудес. Играющие на набережной дети – наверное, они бросают хлеб уткам, а может быть, машут руками проплывающим по реке катерам – как это красиво, как это… Как?
Они не играли.
Первым инстинктивным желанием было отвернуться и пойти со своими дальше, домой. Как будто ничего такого не происходит там, у реки. Подумаешь, баловство. Она отвернулась, но сценка, которую она успела увидеть, не вписывалась в череду счастливых событий дня, как непропорционально длинная тень в картинку, изображающую безоблачный полдень. Картинку необходимо было исправить, устранить недочет.
– Да-ань, – пропела она призывно, – может, сходишь, посмотришь, что там?
Он оглянулся на реку:
– А что смотреть? Там просто дети играют…
– Вот именно, – поддакнула Тася. – Идемте скорей красить стены.
– Они не просто играют, – нерешительно возразила Женя. – Они пытаются кого-то столкнуть… Вниз, в реку.
– Да ладно, – Даня взял ее за руку. – Тебе показалось. Пойдем.
Он потянул ее за собой, но Женя уперлась. Впервые с той ночи, когда он вернулся домой, его прикосновение было ей неприятно. Его рука казалась какой-то неправильно теплой, как пластиковый корпус чуть перегретого игрой-стрелялкой планшета.
– Надо сходить, – Женя высвободилась.
– Мы не пойдем, – нахально сообщила Тася. – Ты, мам, как хочешь, а мы – домой.
– Это не ты решаешь, – одернула ее Женя.
К ее изумлению, Даня к воспитательному процессу не подключился. Наоборот, покладисто, как будто он сам – ребенок, сказал:
– Домой так домой.
Потом добавил:
– Я всегда слушаюсь свою маленькую принцессу.
Пока они не скрылись, Женя смотрела им в спины, ощущая, как толкается в горле давно забытая, пионерлагерная какая-то ревность: лучший друг выбирает на конкурсе «А ну-ка, мальчики» не тебя, а твою подружку и идет заплетать ей косички…
Не ошиблась. Они действительно пытались кого-то столкнуть с бетонного парапета. И еще до того, как разглядела его лицо, почему-то уже поняла: «недоразвитый». Виноградов. Отказник.
Виноградов лежал грудью на парапете и ногами бестолково отбрыкивался от нападавших. Левой рукой он скреб гладкий, засранный голубями бетон, стараясь за него ухватиться, правую же почему-то свешивал вниз – будто пытался, как в голливудских боевиках, удержать кого-то над пропастью. Эта поза была настолько правдоподобна, что сначала Женя бросилась посмотреть, нет ли там и правда кого-то (и, конечно, там никого не было, виноградовская рука застыла напряженной лопаточкой, а по темной воде плыла изумрудного цвета бейсболка), и только потом стала оттаскивать от Виноградова озверевших детей.
Их было четверо – два мальчика и две девочки, один из мальчиков – из Тасиной параллели. Они не спорили с ней, не сопротивлялись и не оправдывались – ее вмешательство их слегка раздражало, не более. Послушно и молча они отошли от Виноградова на пару метров – и продолжали стоять, склонив головы набок, как голуби, ожидающие момента, когда прохожий уйдет и можно будет спокойно вернуться к недоеденной падали, которая раньше была их товарищем.
Виноградов сполз на грязный асфальт и сел на корточки, привалившись спиной к парапету. Из носа его стекали сопли и кровь.
– Не уходите, – сказал он Жене спокойно. – Если уйдете, они снова начнут.
Потом добавил:
– Егор не умеет плавать.
– Ты – Егор? – его имени Женя не знала, только фамилию. Он, наверное, действительно с отклонениями, если говорит о себе в третьем лице.
– Я Коля, – Виноградов размазал рукой кровавые сопли по подбородку.
– А кто же Егор?
– Мой друг.
– Он тоже здесь был?
– Он здесь сейчас, – Виноградов ткнул пальцем в пустой асфальт рядом с собой.
Бедный мальчик. Совсем больной.
– Вам не стыдно? – обратилась Женя к обидчикам. Получилось как-то ненатурально, по-мхатовски, самой стало противно. – Вы уроды, – добавила она. – Гаденыши. – Прозвучало естественней.
Дети молча продолжали стоять. На нее не смотрели.
– Я тебя знаю, – сказала она мальчику из Тасиной школы. – Знаю, где ты учишься. Остальные пусть сейчас же назовут свои имена и фамилии.
Это был ее любимый прием, он действовал безотказно, особенно на уродов – медсестер, охранников, продавцов – «назовите фамилию». Невыветриваемый, как старческий пот, страх гаденыша, что его внесут в списки. Иногда в них был еще другой, первобытный страх полузверя: называющий тебя – твой хозяин, овладевший тайной твоей клички, овладеет тобой.
Фокус с именем и фамилией удался: они молча побрели прочь. Постоянно оглядываясь: вдруг она, удовлетворенная, сразу уйдет и можно будет вернуться. Но она не ушла.
Виноградов поднялся и протянул ей руку, как взрослый. На его пальцах чуть лоснились красные пятна – кровь и сопли из носа. Подавив отвращение, Женя пожала эту липкую руку.
– Давай мы твоим родителям позвоним, – сказала она.
– Родителей нет, – Виноградов вытащил из кармана дешевый обтреханный телефон.
– Как… в смысле… они куда-то уехали?
Еще до того, как Виноградов ответил, ее спина и шея покрылись мурашками.
– Они от меня отказались.
– С кем ты живешь?
Вместо ответа он ткнул в кнопку на телефоне и посмотрел куда-то в сторону «Интерьеров». Она услышала, как за деревьями у кого-то пиликает телефон. И как пиликанье обрывается.
– Ба, подойди, – сказал он в трубку и, не дожидаясь ответа, сбросил звонок. – Егор вам хочет что-то сказать, – Виноградов склонил голову вправо, изображая, что внимательно слушает кого-то невидимого.
Мурашки снова защекотали спину и грудь сухими холодными лапками. Воображаемый друг. Она когда-то читала о таком отклонении.
– Егор говорит, раз вы нам помогли, он тоже сделает вам доброе дело.
– Как в сказке, да? – как можно более мягко спросила Женя.
– Как в сказке, – Виноградов был очень серьезен. – Вы совершенно правильно поняли.
Явилась бабка – та самая, что кормила голубей хлебом. Вблизи ее морщины уже не казались веселыми. Ее восковое лицо выглядело так, будто она плотно прижималась им к металлической сетке, пока воск остывал. Она деловито зацапала Виноградова за руку и потащила к пешеходному переходу, старательно не глядя на Женю. Женя неловко шла следом за ними. Им было, собственно, по пути.
– Егор говорит, он должен прийти к вам в гости, – обернулся к ней Виноградов. – Иначе он не сможет сделать доброе дело.
