— Раз надо — значит, надо, — новички чесали голову, но соглашались. Ложь Темняка была настолько невероятной, что затмевала любую правду.
Примерно то же самое повторилось и на следующем участке, только теперь его обитателей уговаривали уже сами новички, а Темняку оставалось лишь кивать да поддакивать. Идея, брошенная в массы, очень скоро начинает жить своей жизнью, хотя далеко не всегда праведной.
Обездвиженного Смотрителя катили с шутками и прибаутками, а все оказавшиеся здесь Верёвки, не исключая и Бадюга, затянули торжественную песню, способную распугать даже стадо буйволов.
Стены сдавались одна за другой, и скоро число добровольных помощников возросло во много раз. Сам собой зародился слух, что Бойло упраздняется и все боешники отныне могут считать себя свободными. Мнения по этому поводу высказывались настолько противоположные, что несколько стай сошлись в отчаянной схватке.
Раздоры хоть и уменьшили количество тяглового люда, но уже не могли повлиять на исход предприятия, задуманного и осуществленного Темняком (хотя, если говорить объективно, это было скорее нагромождение импровизаций и случайностей, чем плод трезвого расчёта). Процессия, сопровождавшая Смотрителя, была так велика, что стена, смыкавшаяся позади неё, каждый раз прихватывала с собой двух-трех отставших.
В запарке никто не заметил, что Бойло остался позади и вокруг уже всё другое — по улицам разгуливают люди, стены размалёваны в веселенькие цвета, из нор сбиваются дымки очагов.
Женщина, попавшаяся им навстречу, посторонилась и вежливо сказала:
— Пусть клопы не беспокоят вас, — что означало: “Здравствуйте”.
Только сейчас они опомнились и оставили в покое опостылевшую тушу, уже утратившую всякое сходство со Смотрителем (мусор облепил её, словно мухи дохлую крысу).
— Да это же улица Горшков! — воскликнул Свист. — Родная улица Тюхи! Мы на воле!
— Киселя! — заорал Бадюг. — Побольше киселя! И пошлите за блудницами!
— Умойся сначала, — посоветовал ему Темняк, вновь напустивший на себя невозмутимый вид. — Блудницы подождут, а вот насчет киселя ты правильно распорядился. Помянем Тюху. Только сначала закатим Смотрителя обратно на Бойло. Среди добрых людей ему места нет…
БЫТИЕ
— Ты куда собрался? — поинтересовался Бадюг, между делом съевший уже почти весь завтрак, который он сам же Темняку и приготовил.
— Прогуляться хочу, — уклончиво ответил его бывший командир, а ныне шеф и работодатель. — Дела, знаешь ли…
— Какие могут быть дела, если у тебя сегодня приёмный день назначен! Сам эту бодягу придумал, сам и отдувайся. Люди собрались. С рассвета на улице ждут.
— Как же это я запамятовал, — Темняк поморщился. — Ну ладно, зови. Только по очереди.
— Я тебе сто раз говорил, что в Остроге очередей не бывает. Если по какому-то делу придут Свеча, Кисель и Бальзам, то первым всегда будет Свеча, вторым Кисель, а Бальзам только третьим. Здесь порядок такой, и не тебе его отменять.
— И кто же у нас будет первым на этот раз?
— Воры, — сказано это было таким тоном, что сразу становились ясны причины плохого настроения Бадюга. — Заявились… Не мне тебя, конечно, учить, но будь с ними поосторожней. Та ещё публика.
— Возьми да обыщи их на всякий случай, — посоветовал Темняк, заботившийся не столько о собственной безопасности, сколько о настроении своего секретаря (а именно эти обязанности исполнял при нём Бадюг)
— Как же, дадутся они!
— Тогда не ворчи, а приглашай их сюда, — Темняк надел на пальцы несколько спиралей, которыми владел уже в совершенстве. — Только пусть сначала ноги вытрут.
Воры пожаловали целой компанией, но реальный авторитет в Остроге имел только один из них, звавшийся Шнягой. Был он натурой чрезвычайно скрытной, но дело свое знал и даже нередко консультировал Темняка по кое-каким вопросам.
Гости поздоровались, не преминув вспомнить клопов, отсутствие которых считалось в Остроге признаком достатка и счастья. Затем Шняга без долгих обиняков заявил:
— Из-за твоего треклятого Годзи нам просто житья не стало. Прошлой ночью опять два человека пропало. Тартыга и Свуг. Да ты их знал, наверное.
— Тартыгу знал, — равнодушно кивнул Темняк. — А Свуга что-то не припоминаю. Как он хоть выглядел?
— Да какая сейчас разница! Нет человека — и всё тут!
— А вы на Годзю часом не наговариваете? Мало ли людей пропадает в Остроге по разным причинам.
— Да его это работа! — Шняга в сердцах даже рукой махнул. — Очевидцы есть… Похоронить бы их надо по-человечески. Верни, что от ребят осталось.
— Эй, Бадюг! — позвал Темняк.
— Чего опять надо? — откликнулся Бадюг, по своему обычаю подслушивавший за дверью.
— Ты ещё не убирал за Годзей?
— У меня не четыре руки!
— Собери все его какашки и отдай Ворам. Да присмотрись повнимательней, может, там что-то и сохранилось. Одежда какая-нибудь или личные вещи.
— Тартыга при себе кастет носил на верёвочке, — подсказал Шняга. — Даже во сне с ним не расставался. Кастет уж точно уцелел.
— У Годзи в брюхе даже “хозяйские слезы” перевариваются, — буркнул Бадюг. — Но я посмотрю…
— Посмотри, посмотри, — Шняга недобро покосился на него. — Гробы мы уже принесли. На улице стоят.
— Выражаю вам свое искреннее соболезнование, — сказал Темняк, демонстративно поигрывая спиралями.
— За соболезнование, конечно, благодарим, но с этим пора кончать, — сказал Шняга. — Людей жрать никому не позволено.
— Тут я с тобой согласен, — опять кивнул Темняк. — Но сам знаешь, что с некоторых пор Бальзамы, Кисели и Одёжки заключили со мной договор об охране. Я набрал добровольцев и поселил их в пустующих норах. Теперь это улица Сторожей. Днем мои люди со своими обязанностями справляются. Но ночью от них толку мало. За всем Острогом не уследишь, тем более что некоторые… — он многозначительно кашлянул в кулак, — умеют очень ловко лазить по стенам, минуя рогатки, которые мы выставляем. Вот и пришлось привлечь к охране Годзю, который прекрасно видит в темноте, а вдобавок легко взбирается на стены. За пределы охраняемых улиц он не выходит, тут я могу поклясться. То есть не он напал на ваших людей, а скорее всего, они на него.
— Зачем же было пожирать их со всеми потрохами? Пугнул бы для отстрастки или, в крайнем случае, цапнул за задницу.
— Перестарался, конечно, Годзя. Никто не спорит. По происхождению он плотоядный хищник. Зверь. Вот натура иногда и требует своего. Хотя обычно его вполне устраивает “хозяйская жвачка” с некоторыми незначительными добавками.
