- Я... Вы его полюбили?
- Бесконечно. Навсегда. Я... я старалась справиться с этим. На что мне было надеяться? Но он... видите ли, он поощрял меня... Мы виделись много раз. Он уверял меня, что я единственный человек, с которым он может говорить... Уже тогда над ним нависла опасность. Ему приходилось часто менять адреса - враги преследовали его по пятам. Ему нельзя было оставаться на одном и том же месте...
- Кто они были, его враги?
- Он никогда мне этого не говорил. Не хотел и меня подвергнуть опасности. Думаю, он все-таки что-то чувствовал ко мне, может, самую малость. Он писал мне еженедельно, я сохранила все его письма. Они и сейчас со мной...
Она взглядом указала на шкатулку у своих ног.
- Упоминал ли он когда-либо человека по имени Беллман?
- По-моему... Нет.
- Как вы думаете, что это были за неприятности?
- Время от времени он бросал какую-нибудь фразу, намекал, что это касается наследства. Я думаю, он наследник какого-то крупного имения, обманом лишенный своих прав... Но его волновало только его искусство. Он артист. Такой артист!.. Вы видели его представления? Вы не считаете, что он великий артист?
Салли кивнула:
- Да. Да, я тоже так считаю. Он рассказывал вам когда-нибудь о своих родителях, о детстве?
- Ни разу. Он как будто замуровал ту часть своей жизни. Вся его жизнь была - искусство, каждый миг, каждая мысль. Я знала... Я знала, что я никогда не буду... не буду принадлежать ему... - Ей было трудно выговорить это; она ломала руки и смотрела вниз, на колени. - Но я знаю, что и других тоже... тоже не будет. Он чистый гений, мисс Локхарт. Если бы я могла хоть чем-нибудь, хотя бы пустяком каким быть ему полезной, я... я была бы счастлива. Но я его предала...
Внезапно бурные рыдания сотрясли все ее тело, она раскачивалась в кресле из стороны в сторону, мучительно всхлипывая и задыхаясь, спрятав лицо в ладонях. Чака недоуменно поднял голову и тоскливо, негромко заскулил особенным горловым звуком; Салли, успокаивая, провела рукой по его голове, и он опять лег.
Салли опустилась на колени у кресла Изабел и обняла ее за плечи.
- Расскажите мне, как вы его предали, - попросила она. - Пожалуйста. Мы сумеем помочь ему только в том случае, если будем знать все. И я уверена, вы этого не хотели. Кто-то обманул вас или заставил, ведь так?
Медленно, перемежая слова рыданиями, Изабел рассказала о Харрисе и Секвилле, о том, как они перевернули вверх дном ее жилище и уничтожили все ее труды. По спине Салли пробежал холодок ужаса; ей-то нетрудно было представить, что это такое, когда все твое дело лежит вокруг тебя в руинах.
- Я им не говорила. Ничего не говорила. Даже если бы они стали пытать меня, все равно не сказала бы... Но они собирались... мои письма...
Она схватила свою шкатулку, прижала ее к груди обеими руками и раскачивалась в отчаянии из стороны в сторону, словно мать с умирающим ребенком. Все эта сцена была для Салли безумно тяжела; а в душе холодный тихий голосок без конца повторял и повторял вопрос: "А ты любила когда-нибудь так, как она?"
Она прогнала от себя эту мысль, обняла Изабел и ласково встряхнула ее.
- Послушайте, Изабел, - сказала она. - Эти люди... по-моему, я знаю, кто они такие. Одного зовут Уиндлсхэм, он личный секретарь Акселя Беллмана, финансиста. Он - я имею в виду Уиндлсхэма - был в мюзик-холле "Ройял" с теми двумя, что ворвались к вам... Джим и еще один человек, мистер Гарланд, схватились с ними и вышвырнули вон. Я в это время разговаривала с мистером Макинноном, но он не слишком много рассказал мне. Вам известно, где он сейчас живет?
Изабел покачала головой:
- Он ушел оттуда невредимым? Его не ранили?
- Он был в полном порядке.
- О, слава Богу! Слава Богу! Но почему они так поступают, мисс Локхарт? Чего добиваются?
- Хотелось бы мне знать это. А теперь вот что... возвратиться домой вы не можете. Да и незачем. У вас там и нет уже ничего.
- Моя хозяйка попросила меня... сказала, что я все равно должна съехать, - отозвалась Изабел совсем тихо. - Да я ее и не виню. Мне некуда идти, мисс Локхарт. Эту ночь я спала на улице. Не думаю, что я...
Она закрыла глаза и опустила голову.
- Здесь для вас найдется место. Миссис Моллой постелет вам в соседней комнате. И пожалуйста, не возражайте, - продолжала Салли. - Мне нужна ваша помощь, это никакая не благотворительность. У нас с вами почти одинаковый размер, мы найдем что-нибудь для вас подходящее, а ужины миссис Моллой выше всяких похвал. И благодарить меня не за что. У меня, по крайней мере, еще есть жилье, и есть мое дело...
Только надолго ли, спросила она себя. Угроза Беллмана тревожила ее гораздо больше, чем она хотела в том признаться, и эта угроза где-то здесь, совсем близко, на темной улице за окном. Изабел - подтверждение тому, что он не остановится ни перед чем. Пока девушки занялись тарелками, чайными чашками, ночными сорочками, ворошили уголь в камине, эта мысль отступила на задний план; но она вернулась, когда заглянул Фредерик с новостями о Нелли Бад.
Изабел уже легла, чему Салли была рада. Фредерик сел у камина с чашкой кофе и рассказал, что Нелли Бад все еще не пришла в сознание; ее ударили по голове, и врачи не уверены, что череп не поврежден. Во всяком случае, ей обеспечен хороший уход, но говорить, что она поправится, пока еще рано. Фредерик купил цветы и поставил у ее постели; он сообщил также свое имя за отсутствием близких родственников пострадавшей; где разыскивать ее сестру (как же ее зовут? мисс Джесси Сексон?), он не имел представления.
Когда Салли рассказала ему о визите двух мужчин к Изабел, он кивнул с таким видом, словно ожидал этого. Общий счет Харриса и Секвилла рос; он предвкушал тот час, когда этот счет будет им предъявлен.
Некоторое время он сидел молча, задумчиво глядя в огонь и шевеля изредка уголь своей тростью.
- Салли, - сказал он, наконец, - переезжай-ка ты на Бёртон-стрит.
Салли выпрямилась в кресле:
- Мы уже все это прошли, Фред. Отвечаю тебе: нет. В любом случае...
- Речь не об этом. Я больше не собираюсь просить тебя выйти за меня замуж; об этом можешь забыть. Я думаю о Нелли Бад. Если уж они докатились до того, что избивают женщин до полусмерти, я хотел бы, чтобы ты была где-то рядом, только и всего. На Бёртон-стрит ты будешь в большей безопасности, так же как и...
- Я здесь в полной безопасности, спасибо, - сказала Салли. - У меня есть Чака, есть мой пистолет, и я не желаю, чтобы меня заперли в крепости и приставили охрану.
Она ненавидела себя за этот тон - колючий, высокомерный, самодовольный. Едва открыв рот, она уже знала, чем это кончится, была в ужасе, но уже ничего не могла изменить.
- Не будь дурой! - рассердился Фредерик и тоже сел прямо. - Я говорил не о том, чтобы охранять тебя, словно принцессу из волшебной сказки, черт бы ее побрал, я говорил о том, как поступить, чтобы ты осталась жива. Ты сможешь работать и ходить везде, как обычно, и, конечно же, у тебя есть собака, и все мы знаем, что ты способна выстрелом выбить сигарету у мухи изо рта, при том со связанными за спиной руками...
