– Значит, вы не собираетесь посылать оператора на съемку в церковь? спросил Джон.
Бел отрицательно покачал головой.
– Нам следовало бы сделать это, но сейчас мы просто должны дать страстям улечься. Возможно, в следующий раз. Поезд ушел – это уже не новости. Но я велел Эрике поискать какой-нибудь приятный сюжет о католической церкви, и, кажется, она уже нашла приятный сюжет о гомосексуалистах – что-то о хоре гомосексуалистов, переводящем собранные средства в фонд борьбы со СПИДом. Таким образом мы сделаем доброе дело во искупление своих ошибок и, надеюсь, сохраним здесь объективность.
– Звучит неплохо.
– Тогда у меня все. Джон встал с кресла.
– Да, еще одно, – сказал Бен. – Я не люблю разговаривать с типами вроде Харли Кадзу. Поэтому если ты снова вдруг брякнешь что-нибудь и не уладишь недоразумение первым, разговаривать с ними будешь сам.
Джон улыбнулся.
– Договорились.
– Во всем остальном ты работаешь отлично.
– Спасибо.
Карл приготовил холст. Он решил начать карандашом, просто набросать эскиз портрета. Он знал, что персонаж будет жить своей жизнью, стремительно меняться, и, значит, ему предстоит сделать множество попыток истолковать, поймать и запечатлеть лицо и сокрытую за ним душу.
Часы, висевшие на крючке над верстаком, показывали и пять тридцать вечера. Карл включил телевизор, и холодный серый глаз ожил, замерцал и залил помещение разноцветным светом.
Потом Карл услышал музыку – стремительные, захватывающие ритмы. На экране появилась панорама города с высоты птичьего полета: потоки транспорта на улицах, отходящие от причалов паромы.
Потом раздался голос: «С вами Шестой канал, главное информационное агентство города, ваш главный источник свежих новостей».
Кадры, быстро сменяющие друг друга. Те же, что и вчера.
Голос сказал: «А сейчас в эфире отдел новостей Шестого канала, с вами Джон Баррет...»
Карл был готов. Джон Баррет на секунду появился на экране.
Потом он исчез, вытесненный лицами Эли Даунс, Бинга Дингэма и Хэла Розена.
«Так, подожди. Он сейчас вернется».
Голос: «С вами команда новостей Шестого канала. Новости в пять тридцать!» – И на экране появился отец, сидящий рядом с Эли Даунс.
Карл держал карандаш наготове. Все тот же взятый средне – крупным планом кадр с двумя телеведущими. Сейчас лицо Джона Баррета на экране было довольно маленьким.
– Крушение поезда под Мендлстоном... – говорил Джон Баррет.
Карл набросал на холсте несколько линий.
– Водители автобусов выражают тревогу по поводу участившихся случаев грабежей на автобусных маршрутах... – сказала Эли Даунс.
В кадре. Выезжающие из гаража автобусы.
Карл добавил еще несколько штрихов – по памяти, ориентируясь на свое первое впечатление. Так или иначе, он воссоздаст лицо Джона Баррета, пусть по крохам, пусть запечатлевая на холсте летучие мгновения, проблески, намеки. Так или иначе, детали головоломки сложатся в единое целое.
«Ну давай, Джон Баррет! Задержись на экране подольше. Просто немного подольше».
0'кей, выпуск в пять тридцать прошел гладко. Никаких ляпов, никаких непредвиденных осложнений: профессионально сделанная, аккуратная программа новостей – какой и должна быть, какой и была обычно. Нет, может, даже лучше. На сей раз Джон не крутил большими пальцами, он проследил за этим.
Неужели он наконец возвращается в нормальное состояние? Может, да, а может, и нет. Джон прошел через отдел к своему столу и плюхнулся в кресло. Было десять минут седьмого. Шли «Вечерние новости Си-Би-Эс». Вероятно, Макс Брювер уже дома. Вероятно, садится за стол и не хочет, чтобы его беспокоили звонками.
Вероятно, Джон вовсе не хочет ему звонить. Но, вероятно, Карл спросит Джона, звонил ли он, и тогда Джону придется придумывать отговорку, почему он не позвонил, которой Карл, по всей видимости, не поверит.
«0'кей, Джон, спори горячку в последний раз, а потом, может статься, жизнь войдет в нормальную колею».
Он вытащил из бумажника клочок бумаги, положил его перед собой на клавиатуру компьютера и набрал номер.
– Алло? – Отнюдь не доброе «алло», и, судя по голосу, этот парень далеко не тщедушен.
– Алло... Это Макс Брювер?
– Да. Кто говорит?
– Это Джон Баррет из новостей Шесто...
В ответ парень выругался самым непристойным образом.
– Простите?
– Думаешь, это чертовски забавно, да? Думаешь, никто тебя не тронет, никто тебя не найдёт...
– Мистер Брювер, с вами говорит Джон Баррет из...
– Нет, никакой ты не Джон Баррет! Послушай, ты убил его, по-твоему, его одного. Но я умер тоже, ясно? Я умер, и ты забудешь обо мне, потому что я забыл о тебе!
– Мистер Брювер, кажется, вы не поняли...
– Попробуй только сунься сюда, только попробуй – и я оторву тебе голову! Я искромсаю тебя на такие мелкие кусочки, что ни одна собака их не отыщет!
Возня, грохот, щелчок. Короткие гудки.
Джон медленно положил трубку на рычаг. «Что ж, доброго вам вечера». Рэйчел предупреждала, что этот парень злобен.
Нет. Парень не злобен. Он испуган. И что он такое сказал? Что-то об убийстве Джона Баррета?
Папа. Джон Баррет. Пленка видеозаписи начала прокручиваться в уме Джона. Чернокожий мужчина на митинге губернатора, здоровенный верзила, расшвыривающий людей в стороны, размахивающий кулаками в толпе, прямо возле Папы. Макс. Папа называл его Максом! Джон поднял трубку и снова набрал номер. Он должен был объяснить недоразумение, объяснить, кто он такой на самом деле. Но на сей раз Макс Брювер не поднял трубку. Джон набрал Мамин номер. «0'кей, Карл, ты хотел разобраться с этой историей, теперь тебе представился такой случай. Я не собираюсь идти к этому парню один».
В телефонном справочном бюро Джон узнал адрес Макса Брювера, а Карл сумел связаться с Рэйчел в ресторане Хадсона, чтобы проверить правильность адреса. Все совпало.
Брюверы жили на южной окраине города, в квартале преимущественно негритянском. Это был бедный квартал с маленькими домишками и двориками, где стайки детишек играли чаще на асфальте и бетоне, чем на траве, где по обеим сторонам улицы стояли параллельно друг другу старые автомобили, а вандалы писали на стенах ругательства по адресу своих врагов краской из пульверизаторов.
В этом квартале особенно неуютно чувствовали себя люди с белой кожей в шикарном автомобиле. В предзакатный час Джон и Карл медленно ехали по улице в поисках нужного дома.
– Вот, – сказал Карл, выглядывая из окна. – Кажется, здесь.
Джон проследил за взглядом Карла и с трудом различил номер дома, написанный на крохотной черной табличке на боковой стене маленького домика с щипцовой крышей. Перед домом стоял один огромный клен, с ветки которого свешивалась на веревке старая автомобильная покрышка, заменяющая качели. Забора не было. Фонарь над крыльцом горел, окна светились – значит, дома кто-то был.
