Если бы я был уверен в том, что так мы решим проблему — я бы сделал это, и пусть Кремль потом снимает с меня стружку, а то и голову. Но ведь, согласись, мы не имеем права играть в орлянку, когда на кону такие ставки.
Сергей посмотрел в глаза генерала, пытаясь разгадать этого человека. Пытаясь понять, правду ли он говорит сейчас, или же пустил в ход все средства из своего арсенала убеждения?
Все казалось действительно правильным и логичным. Действительно, предугадать контрудар буранников, выживших при подобной атаке, было невозможно. Но с другой стороны… Если Матвеев и в самом деле настолько всесилен, как говорит о себе, то неужели все вооруженные силы, сосредоточенные в Новосибирске и области не смогут противостоять горстке этих существ? Да, быть может будут жертвы. Быть может даже много жертв… И конечно же, полетят головы — не в прямом, в переносном смысл, и первой полетит голова самого Матвеева, осмелившегося нарушить прямой приказ из Кремля. Но, как сказал сам же Матвеев, разве не для того существуют солдаты, чтобы умирая позволять жить другим?
— Павел Саныч, — заговорил Сергей, — Да, во многом вы правы. Но я склоняюсь к тому, что если некоторое количество буранников сумеет выжить после нашего удара — мы сможем достойно встретить их на берегу. Дайте мне и моим парням оружие, к которому они привыкли, несколько машин и пару вертолетов, и я уверен, что мы сможем контролировать Бердск. Новосибирск прикроете вы — людей у вас гораздо больше, пусть они и… — он хотел сказать «не идут ни в какое сравнение с нами», но вовремя сдержался и произнес, — Несколько хуже подготовлены.
Матвеев покачал головой и вновь отвернулся к окну.
— Я же сказал, я не враг тебе, Холод. Мы делаем одно дело…
— Нас направили сюда делать одно дело, но теперь я вижу, что нужно действовать по обстоятельствам. Почему вы сбрасываете со счетов то, что произошло сегодня? Крушение поезда было подстроено буранниками! Сотни жертв и, если уж на то пошло, миллионы убытков. А что, если из воды выйдет не десяток буранников, выживших после массированной бомбардировки водохранилища, а все, сколько их там есть?
— А сколько их там? — генерал обернулся, выжидающе глядя на него, — Сколько, Холод? Сколько, и на что они способны? Зачем сделали то, что сделали сегодня?
— Я не знаю.
— И я не знаю. И никто не знает!!! Мы ничего не знаем о них… Холод, ты же боевик, бывал в таких передрягах, какие мне и не снились. Скажи, ты бы пошел в атаку на противника, о котором ничего не знаешь? Представь, что ты — по одну сторону перевала, а по другую — враг. Но кто он, и сколько — ты не знаешь. Ты пойдешь в атаку? Поведешь своих «дьяволов» через перевал?
— Нет. Сообщу по рации координаты противника и попрошу накрыть их «Градами».
Матвеев всплеснул руками и покачал головой, выражая полное пренебрежение к подобному плану.
— Как же у тебя все просто, а? Действительно, пришел, увидел, победил. Ладно, Холодов, поговорить с тобой по-хорошему не получилось. Я надеялся, что ты поймешь меня и начнешь действовать соответствующим образом. Путь будет все так, как ты привык. Я — генерал, ты — капитан первого ранга. Может быть у себя во флоте ты чего-то и значишь, но здесь ты подчиняешься мне.
— Так точно! — приняв тон, отрапортовал Сергей.
— И за неподчинение приказу я могу и сам снять с тебя стружку, и отдать под трибунал. Вопросы есть?
— Никак нет, товарищ генерал. Разрешите идти?
— Разрешаю. Но сначала объявляю тебе замечание за введение пострадавшей сыворотки вне территории базы.
— А для чего же нам тогда была дана сыворотка?
— Для того чтобы спасать ТВОИХ людей, если кого-то из них укусит эта тварь. Для того чтобы ты не возмущался и не говорил на каждом углу, какая сволочь этот Матвеев, который жертвует солдатами, как пешками. Все мы — пешки, Холод. И если этой девушке суждено было превратиться в зверя ради того, чтобы мы узнали о них еще немного — пусть бы лучше она превратилась! Так что, разговоры об обстреле хранилища — отставить! Можешь идти…
Только выйдя за дверь Сергей осознал, что ему только что разрешили идти вон из его собственного кабинета…
Остановившись на секунду, и обдумав различные варианты дальнейших действий, Сергей рассудил, что возвращаться к себе и выяснять отношения с Матвеевым будет как минимум глупо. В самом деле, с каких это времен каперанг, чье звание на суше приравнивается к полковнику, предъявляет какие-то претензии генералу? Какой бы сволочью не был Матвеев, а субординация — есть субординация, иначе и под трибунал загреметь недолго.
Поэтому Сергей двинулся дальше по коридору Айсберга, возвращаясь туда, откуда его выдернул Матвеев — в комнату, переоборудованную в некое подобие больничной палаты. Туда, где лежала раненая девушка, ожидая возвращения в мир живых, перехода в мир мертвых… или отправки в третий мир — мир холодной воды, чудовищных клубков и когтей. В мир буранников.
С момента его ухода ничего не изменилось. Девушка лежала все в той же позе, все такая же бледная и напоминающая недвижимую восковую куклу. Медицинские приборы, назначения большей части которых Сергей не знал, да и не хотел знать, тихонько жужжали, попискивали и побрякивали, контролируя каждое биение ее сердца, быть может, каждый нервный импульс, идущий от мозга к конечностям.
Первым требованием Матвеева, когда Сергей внес ее в Айсберг, было немедленно провести полное обследование, а затем — накрепко привязать бедняжку к кровати. И не смотря на то, что прелестное лицо девушки создавало иллюзия ее полной беззащитности и безвредности, Сергей не посмел возразить. Он хорошо помнил, на что способен буранник даже сразу же после превращения, не говоря уже о взрослой особи, и не хотел повторения того, что произошло при первом людей с буранником. Тогда, помнится, жертвой была даже не девушка — девочка 16-лет от роду. Милое и действительно беззащитное создание, превратившееся в смертельно опасного монстра.
Но неожиданно приказ генерала оспорил главный врач Айсберга. Он сказал, что при первых признаках трансформации он сам закует свою подопечную в кандалы и намертво привяжет цепями к койке. Но до тех пор, пока она остается человеком, он не позволит причинить ей еще какой-либо вред, помимо того, что уже сотворили с ней буранники.
Поэтому сейчас девушка лежала на кровати, а не была привязана к ней… И именно это, а не ее черты лица, по-прежнему остававшиеся человеческими, убедили Сергея в том, что опасности нет, или, по крайней мере, пока нет. Он нисколько не сомневался в том, что военные медики — такие же мастера в своем деле, как и он в своем, и при первых же признаках опасности они немедленно отдадут распоряжение зафиксировать свою подопечную…
