— Вы не будете голосовать. Я запрещаю! Я капитан!
— Дерьмо! — крикнул Дэйв.
Из толпы боком выдвинулся Людвиг.
— Мы будем голосовать, Лоренц. Пупырь, вернись!
— Чего там вернись… — пробубнил Анджей. — Против я, вот и все. Пусть Стефан решит. Ну вас…
— Тебе-то лучше бы помолчать, — заявил Питер. — Те, кто не работают, голосовать вообще не будут. Как-нибудь обойдемся без нахлебников.
— Я не меньше других работаю! — закричал Анджей. От обиды у него навернулись слезы. Подскочив к Питеру, он пытался что-то сказать, тряся у того перед лицом уродливыми руками.
— Что-то тебя на торфе не видно. Эй, уберите заразного!
— Стоп! — крикнул Стефан. — Ладно. Анджей, ты за или против?
— Я против! Я ему сейчас такое скажу…
— Помолчи. Ты слышал: Анджей Рыхлик против. Маргарет, ты?
— Против.
— Двое против! — крикнул Стефан. — Ты слышал? Петра, ты?
Пухленькая Петра растерянно улыбалась.
— Я…
— Ну говори быстрей!
— Я… я не знаю… — Петра переступила с ноги на ногу и испуганно захлопала глазами. Стефана подбросило.
— Что значит — не знаю?!
— Не знаю… — Петра вдруг расплакалась.
— Воздерживается, — быстро сказал Питер. — Петра Дорферкирх воздерживается. Донна, ты записывай. Двое против, один воздержавшийся. Надеюсь, меня не обвинят в оказании давления на голосующих. Людвиг Науманн, ты?
— За.
— Ронда Соман?
— За.
— Илья Черемшанов?
— Двумя руками.
— Уве Игельстрем?
— За.
— Дэйв?
— Да пошли вы оба в задницу!
— То есть воздерживаешься?
Дэйв мотнул забинтованной головой и перекорежился от боли.
— Нет. Я — за. Надоело.
— Вера?
— За.
— Маркус?
— За.
Стефан почувствовал, как по его спине бежит струйка пота.
— Агнета?
— За.
— Диего! — крикнул Стефан, выступая вперед.
Чернявый Диего перевел взгляд со Стефана на Питера.
— Я — за нефть…
— Йорис! — быстро перебил Питер.
— Я? Кхх… Я — тоже. За.
— Ульрика?
— За.
— Фукуда?
Маленький японец склонился в церемонном полупоклоне.
— За, пожалуйста.
— Инга?
— За.
— Киро, ты?
— За.
— Все? Кого еще нет из взрослых? Зоя дежурит? И все равно один голос ничего не решает. Итог голосования, я думаю, ясен. Тринадцать — за, двое — против и один воздержавшийся.
— Я тоже воздерживаюсь, — сказала Донна.
— Тогда запиши: воздержавшихся двое. Прошу прощения, забыл еще двоих: себя и… — Питер бросил презрительный взгляд на Стефана. — Значит, четырнадцать за и трое против. Полагаю, больше нет нужды возвращаться к этому вопросу. Подготовку, как и сказал, начинаем немедленно. Бездельников кормить не будем. Кто не согласен, может остаться здесь. Немощные, больные и симулянты получат столько еды, сколько они заслуживают. Впредь все важные вопросы будем решать сообща.
— Правильно!
— Голосованием…
— Стойте! — крикнул Стефан. — Вы ничего не поняли! Дураки! Он просто хочет занять мое место, ничего не сделав для вас!.. Он всех вас сожрет с потрохами!
Гвалт. Свист. Хохот.
— Мы уходим, Лоренц, — сказал Питер. — И мы возьмем с корабля все, что посчитаем нужным. Инструменты. Одежду. Синтезатор можно будет погрузить на катамаран…
— Никуда вы не пойдете!
Питер усмехнулся.
— Можешь присоединиться к нам. Я не против.
— Ни с места! — крикнул Стефан, расстегивая кобуру.
И сам удивился, насколько фальшиво и по-детски беспомощно прозвучало у него это грозное «ни с места». Ребенок… Дети, играющие в недетские игры. И уже давно.
«Махер» как назло зацепился планкой прицела и не лез наружу. Питер ухмыльнулся прямо в лицо: наверное, Стефан был очень смешон, дергая кобуру, — трясущиеся руки, лицо в красных пятнах… Жалкое зрелище, унизительное.
— Бластер мы тоже возьмем, Лоренц. Дай-ка его сюда.
Проклятое оружие словно специально застряло в кобуре. Кто-то из особо нетерпеливых двинулся сбоку. Питер придержал его рукой.
— Давай свой пугач, Лоренц. Все знают, что он разряжен.
— Ни с места! — повторил Стефан.
Бластер оказался в руке, и кто-то один — Маркус? — отпрянул. И это было еще унизительней. Словно одинокие аплодисменты жалостливого зрителя, обращенные к актеру, провалившему спектакль.
— Три шага назад, — приказал Стефан. — Считаю до трех. Раз… Два…
Питер сделал один шаг. Вперед. Он все еще ухмылялся, но его ухмылка застыла, превратившись в маску.
— Три!
— Сзади! — крикнула Маргарет.
Стефан зажмурился. Из дула «махера» вылетела молния и погасла в груди Питера. Раздался короткий шкворчащий звук, будто плюнули на раскаленную сковородку. Питер замер, озадаченно разглядывая оплавленную пуговицу на робе. Если он и почувствовал ожог, то даже не подал вида.
Стефан ногой отпихнул того, кто подло подползал сзади под коленки. Мальчишка за спиной взвыл и откатился в сторону. Теперь Стефан целил Питеру прямо в лицо. Еще можно было взять ситуацию в свои руки. Запугать… Кое-кто попятился. Питер явно растерялся, так и не успев решить, что ему делать: восстановить на лице усмешку — символ победы и превосходства или принять позу покорности…
И вдруг неожиданно громко захохотал Дэйв, и тишина оборвалась. Словно выбили подпорку, удерживающую лавину смеха, и она, лишившись преграды, обрушилась. Ржали все. С подвывом стонали Илья и Диего. Гоготал, сгибаясь пополам, неторопливый тугодум Людвиг, держались за животы Киро и Йорис, сдержанно сипел Фукуда. Давились смехом Уве, Маркус и Ронда. Клокотал, потряхивая жиром, Анджей. Счастливо визжали малыши. И ухмылялся Питер, который начал понимать, что он выиграл.
Тогда Стефан бросил бластер в Питера и побежал.
Это было неожиданно, и он успел выиграть два десятка шагов, прежде чем они опомнились. Кинулись вдогон молча, смех как отрезало, и Стефан услышал позади себя громкий топот ног. «Не пускайте в корабль!» — отчаянно завопил Уве. Поздно, не успеют. А вот от пандуса — отрежут…
Он влетел в аварийный люк и попытался захлопнуть его за собой. Мешал протянутый наружу кабель. Тотчас от крышки люка со звоном отскочил камень. А может быть, даже и нож. Хорошо, что каждая бесшовная труба была на учете — уж за порохом бы дело не стало, может быть, даже бездымным. И можно было бы легко схлопотать свинцовую или стальную дуру, неровную, как астероид, двадцать пять миллиметров калибр…
Стефан ушиб затылок: в аварийном лазе смогла бы распрямиться во весь рост разве что Юта. Несколько секунд глаза привыкали к темноте. Заклинить крышку никак не удавалось, и уже кто-то, вопя дурным фальцетом, дергал ее снаружи… Стефан облизнул пересохшие губы. Неужели теперь — все? И нет возможности что-либо исправить?.. Чего только не было за сорок лет; он настолько часто висел на волоске, что уже и сам поверил, будто это не волосок, а канат. Выходит, гниют канаты… Нет смысла здесь торчать, обязательно обойдут сзади; там не близкий путь, но первым делом попытаются взять в клещи… Пора. Стефан пополз на четвереньках так быстро, как только мог. Позади что-то скрипело, и ширилась полоска света на стенках лаза. Успеть бы нырнуть в боковой штрек, прежде чем они отвалят крышку и метнут нож! А потом пусть ищут. Быстрее!..
