Габриэль изучил Кожух-теорию еще находясь в матке, и эта теория всегда казалась ему наиболее ясной и глубокой картиной доступной действительности. Масса частицы порождалась нарушением, вызванным определенным классом вакуумной червоточины — с виртуальными гравитонами на обоих ее концах. Нарушение обычного порядка связей между ними искривляло пространство-время так, как изменение в плетении корзины вынуждает ее поверхность изогнуться. Такое нарушение создавало и несколько свободных нитей — другие червоточины, выдавленные "тесным плетением" из вакуума везде, где пространство-время было искривлено. Оно же давало начало излучению Хокинга от черных дыр, и слабому излучению Унру-эффекта от обычных объектов.
Заряд, "цвет", и "аромат" частиц порождались подобными эффектами, но с виртуальными фотонами, глюонами, и W-Z бозонами в качестве входов в вакуумные червоточины, и шесть свернутых измерений, для которых гравитоны были непроницаемы, теперь играли важную роль. Спин частиц был обусловлен присутствием определенного вида завихрения в дополнительных измерениях на концах червоточины; каждое полузавихрение определяло половину единицы спина. У фермионов, таких как электрон с нечетным числом полузавихрений частиц, были червоточины, которые могли самостоятельно скручиваться как ленты; и если электрон повернуть на 360 градусов, то его червоточина получила или потеряла бы определенное завихрение с измеримыми последствиями. Бозоны, такие как фотон частицы, имеющие целые полные завихрения на концах червоточины, поворот на 360 градусов оставил бы неизменными, поскольку петли их червоточин уравновешивали бы себя. Одиночный бозон может быть самосвязан, единственный вход в червоточину образует петлю на себя, либо один вход в червоточину разделяет любое количество идентичных бозонов. Фермионы всегда соединены в четном количестве, например, пара частица-античастица на концах червоточины в самом простом случае.
Под воздействием экстремальной кривизны пространства-времени ранней вселенной, бесчисленные вакуумные червоточины были "выдавлены из ткани вселенной" и обеспечили ее существованию материальность. Большинство из них сформировало пары частица-античастица как электроны и позитроны, реже они породили менее симметричные комбинации, такие как электрон с одной стороны червоточины и тройным разветвлением в составляющий протон триплет кварков на другом конце.
Это положило начало всей материи. По чистой случайности, прежде чем расшириться и охладиться до состояния, когда рождение частиц прекратилась, вакуум породил чуть больше электронно-протонных червоточин, чем их эквивалента из антивещества — позитронов с антипротонами. Без этого порожденного случаем крошечного избытка вся материя до последнего электрона и протона была бы уничтожена в аннигиляции с соответствующими античастицами, и во Вселенной не осталось бы ничего кроме реликтового излучения в пустом пространстве.
В 2059 году сама Кожух указала, что если ее космологическая версия Большого взрыва была справедлива, то это означало бы, что каждый выживший электрон был связан с каким-нибудь удаленным от него протоном. Новые червоточины с известными конечными точками могут быть изготовлены произвольно, просто созданием пар электронов и позитронов, но уже существующие червоточины пересекают все межзвездное пространство. Множество оторванных одна от другой частиц, дрейфуя двадцать миллиардов лет сквозь эволюционирующую и расширяющуюся вселенную, оказались бы за тысячи световых лет друг от друга. Шансы были — каждая песчинка, каждая капля воды на Земле, содержали в себе врата к каждой из сотен из миллиардов звезд в галактике, а некоторые и намного дальше.
Трудность заключалась в том, что ничто во вселенной не могло бы пройти через вход в червоточину в элементарной частице. У всех известных частиц площадь поверхности равна квантовой единице, и вероятность того, что какая-нибудь из них сможет пройти сквозь червоточину другой была абсолютно нулевой.
Эта трудность была преодолима. Сталкиваясь, электрон и позитрон сращивают конец к концу свои червоточины и оба входа в них исчезают, при этом производятся два фотона гамма-излучения. Но если соединять червоточины не конец электрона к концу позитрона, а конец электрона к концу электрона, то энергия, обычно рассеиваемая гамма-излучением, будет поймана в ловушку и затрачена на создание новой объединенной и расширенной червоточины.
Чтобы получить такое соединение необходима концентрация достаточно скромного количества энергии — двух гигаджоулей, этого хватит, чтобы растопить шеститонный брусок льда — в объеме, настолько меньшем этой ледяной глыбы, насколько атом меньше наблюдаемой Вселенной. Произведенная таким электрон-электронным сращиванием червоточина будет проходимой только для элементарных частиц, но соединение нескольких миллиардов из них будет способствовать дальнейшему расширению червоточины, а не удлинению его, что позволит в результате обеспечить проход для наномашин умеренной сложности.
До Габриэля доходили слухи, что глейснеры уже рассматривали вариант использования червоточин, но решили отложить его в сторону на несколько тысячелетий. Строительство обычных межзвездных космических аппаратов, должно быть, казалось тривиальным по сравнению с технологией позволяющей раскрыть межзведные порталы и шагать от звезды к звезде. Однако, из 3017 проектов на выбор, должен быть один, который позволит полису Картер-Циммерман довести его до конца даже если это займет тысячу лет. Габриэль не был испуган масштабом времени, он уже давно надеялся на подобный грандиозный план, чтобы сделать его смыслом своего долголетия. Без охватывающей века цели он мог лишь дрейфовать между интересами и эстетикой, друзьями и любовниками, триумфами и разочарованиями. Он мог жить новой жизнью каждый Гигатау или два, лишь до тех пор, пока не исчезало различие между его дальнейшим существованием и заменой его кем-нибудь новым.
Полный надежд, он устремился через пространство в сторону первой точки.
Полис Картера-Циммермана, Земля
51 479 998 754 659 CST
7 Августа 3865, 14:52:31.813 UT
Бланка проплывал(а) сквозь последний мир, который он(а) вырастил(а) из нового класса симметрии и горстки рекурсивных формул. Гигантские перевернутые пирамиды плыли над ней/ним, обрастая люминесцентными отростками, которые делали их похожими на люстры рококо. Перистые плоские кристаллы кружились и росли вокруг нее/него, затем начали сталкиваться и сливаться в новые странные объекты, будто случайные оригами из алмазной и изумрудной пленки. Под ней/ним обширный ландшафт гор и каньонов подвергался быстрой эррозии, кромсаемый снежной бурей диффузионных законов в блестящие зеленые и синие столовые горы, невозможные выступы, высокие стратифицированные скульптуры, испещренные прожилками неизвестных химии минералов.
