А это могло означать только одно: напротив Нестора за столом в «Варяке» сидел Дракон.
Дракона Нестор видел впервые. Он и слышал-то об этих существах всего один раз — если считать истории содержательные, а не просто упоминания. Это было в день первого перевоплощения. Нестор тогда совершил обычную ошибку Нага-новичка — «сыграл в прятки». Задыхаясь в гнетущем мраке, он не сумел зафиксировать змеиную ипостась и через несколько секунд вновь стоял на двух ногах — по-прежнему задыхаясь и по-прежнему во тьме. Где-то в двух шагах гоготал Кир:
— Ну, друг, как говорят у нас: нагнуться — не прогнуться! Да не рви ты — Нинка твоя заругает потом! Ищи щель! — И вновь Кир гоготал, прихлопывая себя по ляжкам.
«Игра в прятки» — традиционная шутка Наставников: ни один неофит и не думает избавляться от одежды перед тем, как «нагнуться», поэтому, впервые перевоплотившись, еще не умея смотреть душой, несчастный оказывался в тенетах собственного белья, терял контроль, спешил назад, в человеческий облик.
Кир имел склонность к шуткам и розыгрышам. Указующий в небо перст Наставника мог, в конце концов, означать что угодно. Нестор решил не обращать на эту пантомиму внимания. Пока не известно, кем был Семен в мирах трилоки, но здесь, во Взвеси, он был, по словам Кира, «уролог, венеролог, дерматолог — триедин и вездесущ, врач от рождения, обращайся, если что» (тут Кир лукаво подмигнул).
Услышав об урологии, «врач от рождения» о чем-то вспомнил, вознесся над столом всем своим совершенно не спортивным телом, повел плечами, сокрытыми под сизым пиджаком, и молча двинулся в сторону уборной.
Кир приподнял бокал:
— Так выпьем же за тех, кому посчастливилось найти призвание и раскрыть сокрытый потенциал! — провозгласил он.
Чокнулись. Кир — задорно, Нестор — пресно, без аппетита.
— Что душу Вашу гложет, дружище? — Кир прошипел фразу настоящим змеем, все через «Ш» — он говорил и одновременно дегустировал кальмарье кольцо.
— Ничего, — Нестор и сам не знал, где рассеял бодрость и вкус жизни. — Устал просто.
— О, да! — понимающе кивнул Кир. — Перевоплощение отнимает силы, а некоторых по возвращении даже вгоняет в депрессию.
— Кстати, давно хотел спросить. Почему сам этот процесс имеет столь унизительное наименование? Ваше любимое «нагнуться — не прогнуться» отдает чем-то лагерным.
— Мой друг, вы же учитель. Пусть не филолог, но тоже интеллигентный человек. «Лагерным», — передразнил Кир и брезгливо скривился то ли по поводу Несторового незнания элементарных вещей, то ли по поводу неуместного слова, то ли из-за тухлого кольца. — Вы же неправильно поставили ударение. Сместите его на первый слог.
— Я всегда думал, что это у Вас кокетливая какография такая. Эрратизм. Ну, как компАс у моряка.
— Ну, как же? Все ж на поверхности. «НАгнуться» — стать Нагом; «прОгнуться» — от слова «прога» — означает воспринять программу извне, то есть подчиниться авторитету. Помните у Белинского? Толпа живет по преданию и мыслит по авторитету. Эта формула издревле определяла положение Нага по отношению к толпе — свободное и отстраненное. Нагнуться — не прогнуться. Учите матчасть, мой друг.
— Свободное? Так ли? — Нестор включил скепсис учителя истории.
— Углубляетесь, мой друг? — улыбнулся Кир радостно. — Это только приступив ко второму бокалу? А где грань между свободой и зависимостью? Вы готовы ответить? Я — нет. Однако думаю, что именно на этой грани лежит самое глубокое, самое решающее различие между растительным и животным существованием.
— Э, нет! — Нестору теперь тоже было весело — он ощутил прилив сил и оживление интереса к беседе. — До Вашей глубины мне еще далеко. Все равно не понимаю — почему мы так часто используем корень «наг» при наименовании окружающих нас вещей, явлений, процессов? Есть в этом какая-то пошлость.
Кир посмотрел поверх головы своего подопечного. Нестор обернулся. «Триединый и вездесущий» Семен стоял у стойки и оживленно раскладывал по деревянной столешнице некие тезисы, помогая себе ребром ладони. Барменша Тамара внимательно слушала. Тамара любила по-настоящему глубоких людей и терпеть не могла разговоры о политике, рыбалке и футболе. Насколько Нестор знал ее историю, Тамара закончила Академию пищевых технологий, имела диплом технолога-винодела, но призвание свое (вспомнился первый сегодняшний тост Кира) нашла именно здесь — за барной стойкой. Так сказать, «раскрыла сокрытый потенциал».
— Ну что ж, мой друг. — Кир сдвинул два бокала, пустой и почти полный. Раздался приглушенный звон. Это вернуло Нестора к беседе. — Вопрос Вы задали непростой, а потому ответ я обязан дать обстоятельный. Приготовьтесь — будем считать этот наш разговор предметным семинаром.
И Нестор приготовился слушать.
— То, что у людей принято называть прозрением, на самом деле является неким особым состоянием, имеющим различную природу, но всегда — детерминированным. Несомненно, некоторые «прозрения» обусловлены опытом, накопленным как лично прозревшим гением, так и человечеством в целом. Со стороны такой гносеологический скачок может выглядеть как откровение свыше, но, по сути, искусство гения заключается в способности анализировать следствия, выводить из них причины, а затем экстраполировать данный процесс в будущее: устанавливать следствия как новые причины и выводить из этих новых причин новые следствия. При достаточном интеллектуальном уровне носителя, при достаточном объеме верно выбранной информации способность гения к таким «прозрениям» вполне можно принять не просто за умелую аналитику, но и за пророческий дар. Пока все понятно?
Нестор кивнул — он привык: «семинары» Наставника настолько обстоятельны, что сам предмет будет обозначен лишь в конце беседы, а по дороге нить познания будет струиться, как тело Нага меж камнями.
— Но, как Вы сами понимаете, мой друг, такие аналитики не пишут для прессы и не выступают по телевидению. Часть из них, — та, что осталась у обочины, — изливает откровения друзьям и женам на пьяных кухнях; другая часть, — та, которой повезло меньше, — складирует свои откровения в красные папки с грифом «Совершенно секретно».
Откровения гениев первого рода — невинный треп, который холостым хлопком выливается с последним алкоголем из бутылки в «ты меня уважаешь? — уважаю». Откровения гениев второго рода ложатся в основу глобальных свершений, становятся пунктами в надгосударственной программе действий и чреваты серьезным резонансом, значимым не только для Взвеси, но и для всех миров трилоки. Поэтому, во избежание неприятных последствий, как Вы сами должны были догадаться, некоторую часть «прозрений» такого характера приходится наводить нам, Нагам. Целый отдел наших с Вами коллег, мой друг, ткут органику таких суггестий на Седьмом дне Раджаса. Внедрением суггестий занимаются товарищи, имеющие ранги поменьше. У нас называют это «поработать совестью».
