– Да ты что? – поразился Окуркин и, схватившись за прутья решетки, уже другими глазами посмотрел на сторожевого пса. – Только ведь просто так он не дастся… На лекарства потом больше истратишь…
– Так что, здесь уже никого нет? – напомнил Тютюнин о деле.
– Сейчас узнаем.
Леха несильно потряс решетку, и ворота заколыхались, издавая слабое бренчание.
– Алмаз, стеречь! – донеслось из открытой двери вагончика, а затем на крыльцо вышел сторож с бутербродом в руке.
– Алмаз, место!
Видимо, эти команды были обращены к спящей собаке, которая даже не повела ухом.
– Эй, товарищ! А что, все уже ушли? – спросил Окуркин.
Сторож строительного участка укусил свой бутерброд и невнятно произнес:
– А кто тебе нужен?
– Прораб…
– Он у себя на среднем уровне.
Окуркин не понял, что значит «на среднем уровне», однако поинтересовался:
– А нам можно к нему попасть?
– Можно. Только тишину соблюдайте. Если Алмаз проснется, пощады не будет никому.
– А он вас не слушается? – спросил Леха, не торопясь заходить на территорию стройки.
– Дык когда слушается, а когда нет. Это ж собака – поди разбери, чего у него на уме. Вон там, возле шахты – клеть, это и есть «средний уровень». Вы же к прорабу?
– К нему самому.
– Ну заходите.
В воротах щелкнул электрический замок, но едва только Окуркин с Тютюниным прошли на территорию участка, как закрывавшиеся створки перехватила чья-то рука и строгий голос отчетливо произнес:
– Внимание, контрольная закупка! Всем оставаться на своих местах!
Голос показался Тютюнину знакомым, и он, чуть скосив глаза, опознал мужественный профиль майора милиции Шароемова.
Шароемов был весел и крепко сжимал в руках большой черный пистолет.
– Опа-на! Что я вижу? Васька Хвощ и Густав Шкафт! Как говорится в народной мудрости • – гоп-стоп! Руки вверх, иначе – что? – категорически открываю огонь.
Леха и Сергей послушно подняли руки.
– Так, а ты кто? Скупщик краденого? – спросил Шароемов у сторожа и навел на него свою артиллерию.
– Никак нет, товарищ майор! Я здешний сторож! Замков моя фамилия.
– Откуда знаешь Хвоща и Шкафта, Замков?
– Первый раз вижу, товарищ майор!
– А почему пропустил их на охраняемую территорию?
– Я думал, это наши метростроевцы! И вообще я бутерброд ел – с килькой и луком… От такого бутерброда глаза щиплет, оттого и обознался.
– С килькой и луком? – переспросил Шароемов.
. – Так точно, товарищ майор! – проорал с крыльца сторож Замков, прижимая к бедру недоеденный бутерброд.
– Если с килькой и луком, то надо – что? – сделать мне контрольный выстрел… Контрольный экземпляр. А то я с самого утра в засаде.
– Понял, товарищ майор! Сделаю сию же минуту!
– Давай чтобы одна нога здесь, в другая в зоне прямой-что? – видимости.
Сторож убежал в вагончик, чтобы приготовить майору бутерброд, а Шароемов все свое внимание перенес на Тютюнина и Окуркина.
– Итак, Хвощ, где шкатулка старухи-процентщицы? – строго спросил майор, обращаясь к Лехе.
– Какая шкатулка? Нет у меня никакой шкатулки и старухи-процентщицы я не знаю. Чужое дело шьешь, начальник!
– В несознанку пошел, Хвощ? – Шароемов недобро усмехнулся.
– И не Хвощ я никакой, – опомнился Окуркин. – Я Алексей Окуркин, простой рабочий человек.
– Простой рабочий человек?! – радостно повторил Шароемов. – А откуда у тебя желтый «ломбарджини», рабочий человек? Никак в профкоме выдали за хорошую работу?
– Это не «ломбарджини», это «запорожец»…
– «Запорожец»? – недоверчиво переспросил Шароемов и, ткнув пистолетом в козырек форменной фуражки, сдвинул ее на затылок.
– «Запорожец» это, товарищ майор. Он у него уже лет пятнадцать, – подтвердил Серега.
– А ты, Шкафт, не встревай, а то – что? – мало не покажется.
– Да и я не Шкаф никакой, я Сергей Тютюнин.
– А откуда я тебя знаю?
– Вы ко мне на квартиру заходили прошлым летом. Помните?
– Нет, – покачал головой Шароемов. – Если бы я к тебе заходил, ты бы уже на нарах – что? – парился.
Из вагончика выбежал сторож Замков с огромным бутербродом, с которого во все стороны свисали килечные хвосты.
– Извольте откушать, ваше высокоблагородие… произнес сторож и с поклоном протянул бутерброд Шароемову.
– Ага, – сказал майор и впился в угощение, однако пистолет не опустил.
Сергей и Леха тревожно переглядывались и ждали, чем все это закончится.
– Что же мне с вами делать? – вслух размышлял Шароемов, поедая кильку. – Может, при попытке бегства, а? Местность здесь пересеченная, так что шанс у вас будет…
Не веря в то, что слышит собственными ушами, Сергей Тютюнин ощутил где-то в пятках холодный страх.
Наконец майор справился с бутербродом и неожиданно сказал:
– А ведь я тебя вспомнил, Тютюнин. Ты любовницу свою семнадцатилетнюю угробил и в роще закопал. Так это было?
– Не совсем так, товарищ майор. Это вы так думали, а оказалось…
– А оказалось, что у тебя рука в прокуратуре и ты легко отмазался.
– Я не…
– Да ладно! – Шароемов махнул рукой и убрал пистолет. – Раз в прокуратуре свои люди, тут уж ничего не поделаешь. – Вольно. Можно оправиться. Отставить «оправиться». Заправиться.
Леха и Сергей с облегчением опустили руки.
– Только зачем вы сюда-то проникли, на охраняемый объект?
– А мы мотор достать собирались! – на радостях выпалил Окуркин.
– Мотор? Какой мотор? – переспросил Шароемов и с интересом посмотрел на Леху, у которого в прокуратуре никого не было.
– А… ненужный мотор. Мы его здесь еще весной утопили.
– Как утопили? Имел место сговор?
– Не было сговора. Просто в яме утопили. Воды полно было, мы его и утопили случайно.
– В какой яме? – уточнил Шароемов. – И была ли уже открыта навигация?
– А вот в этой. – Леха махнул рукой на огороженную шахту. – Теперь вода ушла, и мы решили достать.
Майор подошел к шахте и, заглянув в нее, обнаружил лишь теряющуюся в темноте цепочку красных фонарей.
Яма была глубокая, и воды в ней действительно не оказалось.
– Одного я не могу понять, – задумчиво произнес Шароемов, возвращаясь от ямы. – Куда Хвощ подевался на своем «ломбарджини»…
Майор Шароемов все же убрался, едва не наступив напоследок на спящего Алмаза.
После ухода милиции сторож Замков сделал страшные глаза и, покачав головой, скрылся в вагончике, видимо, для приготовления очередного бутерброда с килькой.
