— Все равно пришлем корабль, — сказал герцог.
— Они были как раз в том месте, откуда поднялся червь, — сказал Пол. — Как им удалось спастись?
— Может, стены осели или нас обмануло расстояние, — ответил Кайнз.
— Вы зря тратите горючее, сир, — напомнил Хэллек.
— Молчи, Гурни!
Герцог повел корабль к Защитной стене. Его эскорт занял свое место по обе стороны судна. Пол думал о том, что сказали человек с Дюны и Кайнз. Он чувствовал в их словах полуправду, прикрытую ложь. Люди шли по песчаной поверхности так уверенно, что было ясно: они хорошо знают и рассчитывают на то, что червь не появится на их пути.
— Свободные! — подумал Пол. — Кто еще может чувствовать себя так уверенно в этих песках? Они знают, как перехитрить червя.
— Что эти Свободные делали на краулере? — спросил Пол.
Кайнз обернулся. Высокий человек смотрел на Пола, широко раскрыв глаза — темно-синие без белков.
— Кто этот паренек? — спросил он. Хэллек наклонился к нему.
— Это Пол Атридес, наследник герцога.
— Почему он говорит, что на нашей машине были Свободные?
— Они подходят к описанию, — ответил Пол. Кайнз фыркнул.
— Нельзя отличить Свободных с одного взгляда! — Он посмотрел на человека с Дюны. — Кто были эти люди?
— Друзья одного из рабочих, — сказал высокий. — Всего лишь друзья из деревни, которые захотели посмотреть на спайсовые пески.
Кайнз отвернулся. Но он вспомнил слова из легенды: «Лизаналь-Гаиб увидит все, несмотря на увертки».
— Вполне вероятно, что их ожидает смерть. Не следует говорить о них недружелюбно, — сказал человек с Дюны.
Но Пол услышал в их голосах фальшь и почувствовал угрозу, заставившую Хэллека насторожиться. Пол сухо проговорил:
— Смерть придет к ним в ужасном месте. Не оборачиваясь, Кайнз сказал:
— Когда Бог выбирает, кому в каком месте умереть, он хочет, чтобы желания этого человека указали ему то место.
Герцог бросил на Кайнза суровый взгляд. И Кайнз тоже посмотрел на него, обнаружив, что его тронуло то, свидетелем чему он стал: «Этот герцог беспокоится о людях больше, чем о спайсе. Он рисковал своей жизнью и жизнью своего сына. Он пошел на потерю краулера. Угроза человеческим жизням вызвала в нем участие. Такому вождю служат с фанатической преданностью. Его трудно победить».
Вопреки своему желанию и перечеркивая все прежние сведения, Кайнз вынужден был признать, что ему нравится этот герцог.
Величие мимолетно, в нем нет никакой внутренней закономерности. Частично оно зависит от склонности людей верить в мифы. Человек, которому удалось испытать на себе, что такое величие, должен понимать, какому именно мифу он этим обязан. Он должен отражать тот свет, который направлен на него. И ему должно быть присуще чувство самоиронии, предохраняющее его от веры в собственную исключительность. Критическое отношение к самому себе позволит ему не останавливаться в своем внутреннем развитии. Если же человек не может посмотреть на себя со стороны, то ему не под силу вынести даже кратковременное возвеличение.
Принцесса Ирулэн. Собрание высказываний Муаддиба.
В обеденной зале большого арракинского дворца свет суспензорных ламп рассеивал полумрак ранних сумерек. Их лучи были направлены вверх, на висевшую на стене бычью голову и темный портрет старого герцога.
Под этими талисманами отливало тусклым блеском серебро Атридесов, расставленное в строго определенном порядке. Классический подсвечник в центре стола оставался не зажженным.
Остановившись в дверях, чтобы оглядеть приготовления, Лето покачал головой. Возле каждой тарелки на длинном столе стоял графин с водой. «Воды на этом столе достаточно, — подумал герцог, — чтобы поить какую-нибудь бедную семью с Арраки в течение года».
Сбоку от дверей находились большие раковины для умывания, отделанные желтым кафелем; возле каждой раковины висели полотенца. Существовал обычай, объяснила ему домоправительница, согласно которому гости при входе должны были погружать руки в раковину, выплескивая несколько капель на пол, а потом осушить руки полотенцем, повешенным у входной двери. После обеда туда приходили нищие и собирали воду, капающую с полотенец.
«Как это типично для поместья Харконненов! — подумал герцог. — Все оттенки деградации, которые можно себе представить». Он глубоко вздохнул, чувствуя, как напрягаются мышцы от поднимающегося гнева.
— С сегодняшнего дня обычай не действует, — сказал он.
Он увидел, что женщина-прислужница, одна из тех старых нескладных женщин, которых рекомендовала домоправительница, нерешительно топчется у двери на кухню. Услыхав его слова, она вышла из тени.
— Что желает мой господин? — Она не поднимала головы, глаза ее были полуприкрыты.
Он показал на раковины.
— Я хочу, чтобы убрали эти раковины и полотенца.
— Но… Высокородный!.. — Она подняла голову, ее рот приоткрылся.
— Я знаю про обычай! — воскликнул он. — Убери эти раковины! Пока мы едим и до тех пор, пока не кончим, каждый подошедший к столу нищий может сделать глоток воды. Понятно?
Ее морщинистое лицо отразило наплыв разнообразных чувств: ужаса, злобы…
Внезапное озарение подсказало герцогу, что она могла рассчитывать на продажу воды, капающей с полотенец, и тем самым получить немного денег. Возможно, это тоже был обычай.
Его лицо потемнело, и он проворчал:
— Я поставлю часового, чтобы он проследил за этим.
Он круто повернулся и пошел по проходу в большой холл. Воспоминания теснились в его голове: он вспомнил волны травы под ветром и воду вместо песка, теплые летние дни, что пронеслись мимо, как опавшие листья. «Все ушло, я старею, — подумал он. — Я ощутил холод смерти. И в чем? В алчности старой женщины».
Леди Джессика стояла в центре группы гостей, собравшихся у камина. В камине потрескивал огонь, бросая блики оранжевого света на драгоценности и кружева дорогих нарядов. Он узнал мануфактурщика с Картага, экспортера электронного оборудования; грузоотправителя воды, чей особняк был неподалеку от его фабрики; представителя банка Союза, длинного и худого, торговца шахтным оборудованием для добычи спайса; худощавую, решительного вида женщину, чья служба по охране внепланетных посетителей служила прикрытием для различных контрабандных операций.
Большая часть женщин принадлежала к специфическому типу: живописные, причудливо и броско одетые, они странным образом сочетали неприступный и в то же время вызывающе чувственный вид.
