«Охотник» тоже рядом — очевидно, он подключился через другую панель.
— Корпус сохранил значительную часть памяти Корабля, — говорит Циной, и я впервые понимаю, что Циной — женщина; здесь это отчетливо ощущается. Корпус — и Корабль — знают ее, доверяют, нуждаются в ней. Она — специалист по астронавигации, самая важная персона среди нас. И, учитывая то, какой она создана, у Циной наилучшие шансы на выживание. Внезапно все становится отчетливым и логичным. Вероятно, расходный материал — не она, а остальные.
Циной подтаскивает плотное звездное поле, показывает, что у каждой звезды есть идентификатор, состоящий из меняющегося набора букв и символов.
— Информация постоянно обновляется, — говорит она.
— У всех детей Корабля есть подсказки, — говорит Нелл. — Будем надеяться, что они куда-нибудь нас приведут.
Хруст и грохот снаружи не очень отвлекают, и мы надеемся, что в случае опасности Ким нас предупредит. А здесь мы ведем разведку. Наша тяга к знаниям так остра, что почти причиняет боль. Это желание сильнее голода и жажды.
Возможно, скоро мы узнаем наше предназначение.
Циной пытается выяснить, куда мы направляемся. Прежде всего она обнаруживает, что Корабль находится в 439 световых годах от Солнца. Есть и другая мера пройденного расстояния, она как-то связана с пиками космологических гравитационных волн, однако второе число больше и выражается кучей формул, поэтому мы выбираем световые годы, так как воспоминания о годе вызывают много других ассоциаций.
Похоже, что мы — я и мой двойник — многое знаем о нашей родной планете Земле, словно там родились и выросли. Это приятно, хотя практически бесполезно.
Томчин возвращается с еще одним сверкающим кабелем и втыкает его в нас, хотя Циной, поглощенная работой, отмахивается. (Я знаю несколько определений для слова «втыкать»; одно из них связано с игрой, где есть дротики и мишень, а второе обозначает подключение кабеля к старинному электрическому устройству. Полагаю, в данном случае слово связано с соединителем. Причин анализировать воспоминания об игре нет — ведь ребенком я никогда не был.)
Кабель ведет нас к клубку других кабелей, обугленных, уродливых. Некоторые все еще сияют, а над другими плывут символы кода, похожие на вопросительные знаки. Мы с двойником беремся за ворох кабелей и быстро становимся экспертами — сознание переполняют внезапно всплывшие знания. Затем мы неуклюже беремся за один и тот же кабель.
Плохая идея.
Мы снова дома.
Мы никогда его не покидали.
Все, что было, — огромный кошмар.
Что-то в корпусе распознает нас и пытается оказать нам услугу, подключив к тому, что мы якобы должны знать и чувствовать. Возникает небольшая неразбериха — ведь нас двое, но это ничего, при необходимости система может включить творчество. Немного изменений, и вот мы уже на Земле — юные близнецы, у которых вся жизнь впереди. Мы проходим подготовку к путешествию на недавно построенном «Золотом путнике». Кажется, это название Корабля.
Мы станем частью команды. Команды места назначения.
Мы с близнецом не всегда ладим, однако курс обучения мы прошли вместе, и, если возникает крупная проблема — в том числе связанная с женщинами, — мы полагаемся друг на друга. Хотя в последнее время мы соперничаем из-за одной особенно симпатичной девочки по имени…
(Вот тут начинаются странности — появляются фрагменты будущих воспоминаний, кусочки моей истории, к которым был доступ у Корпуса-1, когда я…)
Не глупи. Это просто часть ужасного сна. Ты не создан в далеком космосе; ты, как и твои товарищи, будущие коллеги по колониям, заморожен, а «Золотой путник»…
Не важно. Я очень четко ощущаю свою партнершу — она в зоне погрузки, смело глядит на меня. Мы обмениваемся невыносимо многозначительными взглядами; первое опьянение друг другом затем перерастет в узы, которые сохранятся на всю жизнь. Мы предназначены друг для друга, так зачем моему близнецу вмешиваться?
Но нам еще столько нужно вспомнить. Мать и отец, сестра, обучение в средней школе, адаптация и аугментация организма, первые отборочные соревнования, пересадка органов, выдерживающих заморозку, длинные летние дни в лагере «Старфилд», первая пробная заморозка… Мы все выходим из нее живыми и здоровыми, у нас даже похмелья нет, и теперь мы готовы к полету на границу облака Оорта, на луну, к которой пристегнут растущий каркас Корабля. Путешествие займет почти девять месяцев, ведь включать бозонные двигатели в пределах Солнечной системы — противозаконно.
Все так отчетливо! Полагаю, что даже в моем смятенном состоянии это весьма полезно — впервые увидеть наш еще не рожденный Корабль далеко во тьме, где имеет значение только свет звезд, Корабль, привязанный к вытянутой луне, словно крошечный золотой осьминог. Но почему эта информация связана с кучей воображаемой ерунды? Можно обойтись и без предыстории. Я хочу знать настоящую историю.
Они закачивают в нас этот сценарий по психологическим мотивам — но почему? Нам не доверяют. Мы созданы для того, чтобы нас обманывали.
Мы находим свободные места в переполненном жилом отсеке. Нас три сотни — отобранных, испытанных, обученных, сдавших экзамены. Мы превосходим лучших людей Земли и эмоционально, и физически, мы сияем от осознания того, куда именно мы направляемся и что нам предстоит сделать. Черт побери, мы летим на самом дорогом объекте в истории человечества.
Когда мы отправляемся в холодильники, чтобы стать путешественниками в будущее, чтобы проснуться через пятьсот-шестьсот лет, нас переполняет радость, — и более сильного чувства мы не испытывали за всю жизнь.
Разумеется, меня по-прежнему беспокоит брат — ведь нам обоим девушка достаться не может. Но с этим мы разберемся позже.
Кроме того, я знаю, я предчувствую…
В конце пути останется только один из нас.
Один я.
Должно быть, мой двойник испытывает тот же конфликт между внушением и чувствами — мы одновременно разрываем связь с потоком информации и пытаемся закричать от гнева и разочарования.
Все не так. Все ложь.
— Подождите, — говорит Томчин. — Не те данные. Эта история для того случая, если на Корабле все идет правильно. А вот то, что мы ищем, — эту часть Каталога Корабль задействует, если что-то пойдет не так. И все мы знаем — что-то пошло совсем не так.
