ДЕНЬ ХАРХАХАД МЕСЯЦА САСМИ. По-прежнему по радио нет упоминаний о Посланце, не говорится ни слова. Я думаю, видели ли вообще Дженли Ая в Оргорейне, несмотря на обилие телеаппаратов у правительства; ничего не делается открыто, ничего не говорится вслух. Машина для махинаций.
Тибе хочет научить Кархид, как нужно врать. Он усвоил это искусство от Оргорейна — отличная школа. Но я думаю, что нам еще достанутся хлопоты с этим искусством лжи, когда мы полностью освоим столь древнюю науку ходить вокруг и около правды, даже не искажая ее, а просто не касаясь истины.
Оргота совершила большой налет, перейдя Эй; они сожгли амбары в Текембере. Как раз то, что нужно Сарфу, чего хочет Тибе. Но чем это кончится?
Слоси, рассматривая заявления Посланца с точки зрения своего Иомешского мистицизма, считает, что появление Эйкумены свидетельствует о пришествии Царства Меше среди людей; он потерял представление о нашей цели.
— Мы должны прекратить это соперничество с Кархидом до того, как придет Новый Человек, — говорит он. — Мы должны очистить свою душу к его приходу. Мы должны отбросить мысли о шифтгретторе, забыть о мести и, не чувствуя зависти, объединиться все вместе в братство одного Очага.
Но как это сделать до их прихода? Как разорвать круг?
ДЕНЬ ДЖИУРНИ МЕСЯЦА САСМИ. Слоси возглавил комитет, который должен покончить с непристойными пьесами, что играют в общественных кеммер-домах. Слоси возмущен ими, потому что они банальные, вульгарные и непристойные.
Бороться с чем-то — значит возвышать это.
Они здесь говорят «все дороги ведут в Мишнор». Точнее, если даже вы повернетесь спиной к Мишнору и двинетесь из него, вы все равно будете на Мишнорской дороге. Бороться с вульгарностью — то же самое, что самому быть вульгарным. Вы должны идти в какую-то другую сторону, вы должны иметь другую цель; лишь в этом случае вы пойдете по другой дороге.
Сегодня в Зале Тридцати Трех Джегей сказал:
— Я безоговорочно выступаю против блокады экспорта зерна в Кархид и против духа соперничества, который лежит за ней.
Совершенно верно, но и он не сойдет с этой Мишнорской дороги. Он должен был предложить выход. И Оргорейн и Кархид — оба должны прекратить свое движение по этой дороге и избрать другое направление, они должны увидеть другой путь и тем самым разорвать порочный круг. Я думаю, что лишь Джегей и никто другой должен был говорить с Посланцем.
Быть атеистом — значит верить в Бога. Признавать или отвергать его существование ведет к одному и тому же в плане доказательств. Это слово редко употребляется Хандарратами, которые воспринимают Бога не как факт, который нуждается или в доказательствах или в вере; таким образом они разорвали круг и стали свободными.
Они знают, на какие вопросы нет ответов и не отвечают на них: это искусство, это умение особенно нужно во времена тьмы и страха.
ДЕНЬ ТОРМЕНБОД МЕСЯЦА САСМИ. Моя тревога растет: по-прежнему по Центральному Радио не прозвучало ни одного слова о Посланце. Ни одно из сообщений о нем, которые передавались по радио Эренранга, не появилось здесь, и передачи подпольного радио, ведущиеся через границу, вызывают появление слухов, чему способствуют и рассказы купцов и путешественников, хотя не могу сказать, чтобы они были широко распространены. Сарф установил жесткий контроль над всеми сообщениями, с которым я прежде не сталкивался и даже не предполагал, что он может быть возможен. Это ужасно. В Кархиде Король и его кьоремми контролировали большую часть того, что люди делали, но весьма незначительно то, что они слушали и совершенно не касались того, что они говорили. Здесь правительство знает не только то, что люди делают, но и то, что они думают. Вряд ли человек должен иметь такую власть над другим человеком.
Шуссгис и другие открыто показываются с Дженли Аем на улицах в городе. Интересно, понимает ли он, что эта открытость скрывает тот факт, что его прячут. Никто не знает о его пребывании здесь. Я спрашивал моих товарищей по работе: они ничего не знают и считают, что я говорю о какой-то глупой иомешской секте. Нет информации, нет интереса, ничего, что могло бы способствовать делу Посланца или защитить его жизнь.
Жаль, что он так похож на нас. В Эренранге люди часто показывали на него на улицах, потому что они что-то знали о нем или же говорили о Посланце и знали о его присутствии. Здесь, где его пребывание держится в тайне, он остается незамеченным. Не сомневаюсь, что его видят не реже, чем я видел его с первого же знакомства: необычно высокий, мускулистый и темнокожий юноша в периоде вхождения в кеммер. В прошлом году я изучал сообщения врачей о нем. Он полностью отличается от нас. Они тщательно изучали его. И каждый, кто знакомился с его организмом, знал, что это чужестранец.
Но тогда почему же они скрывают его? Почему никто из Сотрапезников не заставит сообщить о нем, не скажет о нем публично или по радио? Почему молчит даже Обсле? Ведь ему нечего бояться. Или из страха?
Мой Король боялся Посланца, эти боятся друг друга.
Я подумал, что я, иностранец — единственный, кому доверяет Обсле. Он испытывал удовольствие от моего общества (как и я) и несколько раз, не думая о шифтгретторе, откровенно спрашивал моего совета. Но когда я предупреждал его, что он должен заговорить, что он должен противопоставить общественные интересы фракционным интригам, он не слышал меня.
— Если Сотрапезничество в целом не будет спускать глаз с Посланца, — сказал я, — или вы, Обсле, Сарф не осмелится притронуться к нему.
Обсле вздохнул.
— Да, да, но мы не можем сделать этого, Эстравен. Вы предлагаете нам вещать на каждом углу, как сумасшедшим священникам?
— Ну, кто-то в самом деле может говорить с народом, так сказать, сеять слухи; в прошлом году мне пришлось заниматься чем-то подобным в Эренранге. Заставляйте людей задавать вопросы, на которые у вас есть ответ, — вот он, сам Посланец.
— Если бы только он опустил этот проклятый корабль, чтобы у нас было что показать людям! Но так как…
— Он не может спустить его, пока не будет уверен, что вы ведете честную игру.
— Разве я спорю? — вскричал Обсле, давая понять, что и большое Радио, и печатные бюллетени, и научная периодика — все находится в руках Сарфа. — Что я могу делать, когда я связан по рукам и ногам? Разве в прошлом месяце я не занимался этим ежечасно и ежеминутно? Честная игра! Он хочет, чтобы мы верили во все, что он рассказывает, а сам не доверяет нам!
— А он должен доверять?
Обсле фыркнул и не ответил.
Он был куда более честен, чем любой из известных мне орготских чиновников.
