― И они местная организация. Это группа, действующая в Южной Африке.
― Так значит «Нэнси», скорее всего, рептилоиды. Или, если тебе так угодно, не-рептилоиды. Ты знаешь, что я имею в виду.
― Согласно слухам, несколько членов проекта «Генезис» стратегически поставлены на ключевые политические должности.
― Президент?
― Я всегда думала, что она выглядит, чем-то похожей на рептилию.
Они добрались до парковки, мотоцикл Кеке припаркован на обычном месте. Кирстен открывает место для хранения в задней части байка, достает оттуда надувной шлем и ключи и упаковывает инсулиновый набор в рюкзак Сета. Она предлагает Сету шлем, но он от него отмахивается. Она надевает шлем, морщится, пока он надувается, и застегивает ремешок под подбородком.
― Но ты в это не веришь? Я думала, что тебе нравится элемент заговоров, учитывая твою предрасположенность к паранойе.
― Я не знаю. До сегодняшнего дня, я думал, что, если бы они существовали, у нас бы уже были какие-нибудь доказательства.
― Теперь у нас есть нож.
В угловой части парковки загораются фары машины. Кирстен и Сет быстро перемещаются в тень колонны. Автомобиль набирает скорость, его шины визжат на гладком бетоне. Он обдувает их порывом теплого воздуха, проносясь мимо них. Затонированные стекла. Кирстен отпускает руку Сета.
― «ПГ» может значить, что угодно, ― говорит он. ― Это может быть название любимого паба твоего отца. «Перекуси Говном». «Пьяная Группа». «Пинта Гериатру».
― «Пить Горилку».
"Пошел Гыбачить".
"Пальцы Геленые".
"Прайд Геев"?
― Он не слышал о слове «стиль».
Они садятся на байк Кеке, и Кирстен заводит мотор, набирает скорость. Она нажимает на педаль газа плавно, пытаясь прочувствовать рычащую между ее ног машину.
― Вот только я видел уже эту эмблему, этот ромб.
― Что ты об этом думаешь?
― Я думаю, что это единственная зацепка, которая у нас есть.
Глава 27
ТРЕСНУВШИЙ КОБАЛЬТ
Йоханнесбург, 2021
Раздается громкий визг, как будто кто-то резко ударил по тормозам, и байк уходит в боковое скольжение, со скрежетом улетая с дороги, и врезается в стационарный объект, размером четыре на четыре метра. Вращающиеся цвета, жар и гудрон, кувыркание, а затем неподвижность. Левая рука Кирстен вспыхивает болью. Она осторожно прикасается к ней другой рукой. Синий свет (Треснувший Кобальт). Сломана.
На Сете не было шлема.
― Ох, Боже мой, ― произносит она, пытаясь повернуться, чтобы на него посмотреть, но он тоже придавлен к гудрону. ― О, Боже мой. Сет? Сет?
Она не узнает свой голос. Она пытается выползти из-под байка, но ей удается сдвинуть его лишь на дюйм. Она оглядывается в поисках помощи, но улица пустынна. Сет стонет и подносит руки к голове.
― Ты в порядке? ― спрашивает она незнакомым писклявым голосом.
Он какое-то время ничего не говорит.
― Зависит от того, что ты под этим подразумеваешь.
Кирстен громко вздыхает и ложится на землю.
― Ты можешь говорить, это значит, у тебя есть пульс. Это уже что-то.
Он встаёт, пытается обрести равновесие, некоторое время шатается на ногах, а затем понимает, что Кирстен придавило байком. Он подходит к ней сбоку и освобождает ее. Как только она перекатывается в безопасное место, он с грохотом опускает байк.
― Что-то случилось, ― замечает он, ― с байком. Я слышу.
Он опускается на колени, чтобы рассмотреть поближе, выявить следы саботажа, но он не знает, что конкретно ищет. Ему всегда нравилась мысль купить байк, но ещё больше ему нравилась мысль оставаться живым.
― «Донорциклы», ― говорит Кирстен, морщась. ― Джеймс говорит, что так их называют в СП.
― Мило, ― комментирует Сет.
Используя одну руку, Кирстен сдувает шлем, открывает отделение в задней части байка и вытаскивает их вещи. Она проверяет инсулиновый набор Кеке. Три из пяти ампул разбиты.
― Давай попробуем поймать такси, ― говорит она, похромав в сторону главной дороги. Левая штанина ее джинс висит у колена на ниточке, ее икра кровоточит, будучи оцарапанной об гравий. Ее обритая голова в синяках и грязи: во время движения она поддерживает свою раненую руку другой.
― Ты выглядишь так, будто только что вышла со съёмок «Терминатора 8», ― замечает Сет.
― Ты тоже отлично выглядишь, ― отвечает она, жестом показывая на его снова кровоточащий лоб.
Она подхватывает ткань одной рукой. Снимает с себя рубашку, под которой топик, и завязывает ее узлом. Сет передает ей свою толстовку, чтобы она ее надела.
― У тебя сломана рука?
― Я не знаю. Похоже на то. Никогда раньше не ломала руку.
Сет не может сказать того же о себе.
― Боль синяя. Разных оттенков. Прямо сейчас она цвета Бирюзовой Морской Пены. Как мне кажется, это значит, что она сломана.
― Ты одна из тех людей, ― произносит Сет. ― Тех, которые видят точки на курице.
Она смотрит на него исподлобья.
― Тех людей, которые ощущают фигуры на вкус, ― поясняет он.
― Ощущают фигуры на вкус, ощущают ароматы, чувствуют запах слов, видят звуки… да. У меня шарики заехали за ролики. И у меня нет границ между отдельными чувствами.
― Так вот почему ты им понадобилась, ― говорит он.
― Ты о чем?
― Все похищенные дети обладали неким талантом, какой-то способностью, чем-то, что их выделяло. Музыкальный гений, овощевод-новатор, суперспортсмен, полиглот…
― А какой талант у тебя? ― спрашивает она. ― Какова твоя суперсила?
― Математика.
― Да уж, ― произносит Кирстен. ― Какая жалость. Ты, должно быть, вытянул короткую соломинку.
― Математика ― язык Вселенной.
Она разглядывает его ирокез, накрашенные тенями глаза, и пирсинг в брови.
― Серьезно.
Такси нет, так что они ловят маршрутку. Пассажиры внутри быстро отодвигаются в стороны, когда видят состояние новых попутчиков. Даже водитель выглядит обеспокоенным. Кирстен платит ему вдвойне, чтобы он ехал побыстрее, и он принимает деньги с кивком. Поездка выдаётся спокойная. Кирстен чувствует, как ее режут взглядами, как будто с нее недостаточно порезов. Во время поездки меняются несколько пассажиров: на место потеющего бизнесмена приходит женщина со светлыми дредами и в прозрачной блузке, парочка женщин в одежде, чрезмерно украшенной цветочным принтом, вцепившись в перемороженный торт, прокладывают себе путь на выход, а внутрь запрыгивает школьница в брекетах и форме (Сушёный Василёк). Кирстен ловит направленный на нее взгляд девочки и улыбается ей, но девочка быстро отворачивается.
У них уходит долгих пятнадцать минут, чтобы добраться до Парквью, и они выпрыгивают наружу, когда доезжают до Тайрон Авеню. Здесь, кажется, идёт какая-то вечерняя уличная вечеринка: дорога усыпана серпантином, а над ними на невидимых нитях плывут в небе бумажные фонарики. Люди собираются группами, пьют крафтовое пиво и теплый сидр из подтекающих пластиковых стаканчиков. Вагончик с едой раздает горячие пирожки и галеты. Теплый воздух, звук, разносящийся в динамиках, смех незнакомцев. Кафе и рестораны рассаживают своих покупателей на летних террасах. Несмотря на достаточное естественное освещение, пустые винные бутылки используются в качестве подсвечников, обрастая покрытием из белого воска. Когда они проходят мимо столиков, кто-то произносит тост, и раздается звон бокалов.
― Мы на месте, ― говорит Сет, жестом показывая в сторону флориста, показывающего уличное искусство, рядом с вывеской «Поллен&Пистилс». Внутри оказывается миниатюрная девушка с прической «пучок с начесом», она стоит к ним спиной и составляет свежую цветочную композицию из гибридного зелёного аронника (Неоновый Крем). Они входят в магазинчик, звенит колокольчик, и тотчас же она цветочница бросает быстрый взгляд в зеркало на дальней стене, где видит отражение Сета.
