— Это был я? — спросил Седжал.
Видья кивнула.
— Ты. Я, однако, была уверена, что те, кто похитили Катсу, убили Прасада и что вскоре они вернутся за мной и за этим младенцем. И я решила бежать.
— Вы поменяли фамилию и стали Видьей Даса, — вставила Ара. — Это не составило труда, потому что во время аннексии пропало много документов.
— Да. Я взяла в качестве новой фамилии часть имени «Прасад». Возможно, это было ошибкой.
— Но если ваши с Прасадом гены производят Немое потомство, — начал Кенди, — то почему вы так уверены, что Седжал — не Немой?
— Я сама об этом позаботилась, — сказала Видья.
— Что? — спросил Седжал. — Каким образом?
— Не прошло и двух месяцев, как ты поселился у меня в животе, — начала Видья, — когда я встретила одного… человека. Он занимался генной инженерией. И сказал, что может создать ретровирус. Вирус, который бы изменил твой генетический код и подавил гены Немоты.
— Это неправда, — безразличным тоном заметила Харен. — Подавить гены можно только в эмбрионе возрастом не старше двух недель. Для более взрослого зародыша это невозможно.
— Тогда это было новшеством, — сказала Видья. — Ему нужны были добровольцы для экспериментов, но желающих не было. Превращать ценного Немого в бесполезного обыкновенного человека в Единстве считалось преступлением. Поэтому он был согласен провести процедуру бесплатно. И все получилось. Когда Седжал родился, врачи из Единства провели тестирование, которое показало, что он не Немой. Я была так счастлива.
Седжал поерзал на своих камнях.
— Но я Немой, мама. Когда я коснулся руки Кенди, у меня в голове будто что-то взорвалось. Кенди говорит, что так бывает только у Немых.
— С этим мы еще разберемся, — сказала Ара.
— Я не хотела потерять своего сына, — продолжала Видья, не обращая ни на кого внимания. — Тот инженер тайно снабжал меня деньгами, за что я разрешала ему время от времени осматривать Седжала. Этим я спасалась от сборщиков налогов, но для жизни я могла выбрать лишь такой же нищий и убогий район, в каком мы жили раньше, когда пропала Катсу. Там полно торговцев наркотиками, бандитов и воров. А властей Единства наша жизнь совершенно не интересовала. Но настал день, когда я поняла, что хороших людей вокруг больше, чем плохих, и я вспомнила, что мне сказал Прасад, когда мы во время голода пробирались в Иджхан. Он сказал, что наше общество разрушено и для того, чтобы выжить, мы должны создать новое. Я стала разговаривать с соседями, мы объединились своим домом. Потом к нам присоединился соседний дом, потом — следующий, потом еще и еще. Мы выкинули уличные банды и, чтобы защититься от них и им подобных, построили стену из подручного материала. Что смогли, мы отремонтировали, что не смогли — старались содержать в чистоте. Нашим кварталом можно было гордиться, я приложила все силы, чтобы там было тихо и спокойно. — Видья посмотрела на сына. — И все-таки я проиграла, — добавила она после недолгого молчания. — Как ты мог пойти на такое? Я-то думала, что ты — хороший сын, которым я по праву могу гордиться.
Седжал передернулся, как от физической боли.
— А ты думаешь, что была хорошей матерью? — выкрикнул он. — Ты знаешь, какое мое первое воспоминание? Что я сижу на полу на каком-то чертовом собрании квартала. Ты разговаривала с другими людьми, не обращая на меня никакого внимания. Ты все время говоришь, мама… И все время не со мной. Ты все говоришь, говоришь, а послушать тебе и в голову не приходит.
— Я говорю, и я работаю! — воскликнула Видья. — Я хотела, чтобы тебе не надо было беспокоиться о том, что на тебя нападут на улице или что ты потеряешь семью, если тебя украдут.
— Какую семью? — парировал Седжал. — Ты всю жизнь занималась только делами квартала. Тебя и дома-то не бывало, чтобы заниматься семьей!
— Я всегда была дома, — сказала Видья с потерянным видом. — Дела квартала — это была моя работа. Люди собирали деньги, чтобы оплачивать наше жилье. В квартале…
— К черту квартал! — не выдержал Седжал. — Ты что, вообще ничего не понимаешь?
— Я понимаю только одно: что мой сын занимался уличной проституцией.
— Я старался для нас, — проговорил Седжал срывающимся голосом. — Я хотел заработать денег, чтобы мы могли съехать из этой вонючей дыры. Мы с тобой! Не квартал, не какие-то посторонние люди, а только мы стобой!
По его лицу катились слезы. Ара смущенно поеживалась, сидя на скамейке. Ей хотелось куда-нибудь спрятаться, провалиться, забиться в любую щель. Судя по выражению лиц Кенди и Питра, они испытывали такие же чувства. Харен пряталась за чадрой, и внезапно Аре пришло в голову, насколько эта вещь может иной раз оказаться удобной. Она пыталась найти слова, чтобы прекратить этот спор, но впервые в жизни не знала, что следует предпринять.
— То, что ты совершил, — это форма рабства, — ответила Видья холодно.
— Или это, или наркотики, мама.
— Это ужасно, — упрямо повторяла Видья.
— Я продавал только себя, мама, — резко ответил Седжал. — А ты — своих детей.
Кенди вздрогнул. Видья замолчала. Ее руки замерли. Она сидела, не шевелясь. Седжал тоже замер. Его слова все еще висели в воздухе. Невыносимая тишина тянулась бесконечно долго. Аре хотелось забраться под один из булыжников на мостовой.
— Забирайте его, — прошептала Видья.
— Что? — переспросила Ара.
«Матушка, — раздался в наушнике голос Бена, — матушка, ты слушаешь?»
— Забирайте его с собой, — повторила Видья все так же шепотом. — Я была плохой матерью. Берите его, воспитывайте, обучайте, что вы там еще делаете.
— Но, мама… — начал было Седжал.
— Нет, Седжал, — прервала его Видья. — Ты прав, и ты должен ехать с ними.
«Матушка», — вновь позвал Бен.
— Что случилось, Бен? — приглушенным голосом спросила Ара.
«Мне пришлось немного повозиться, чтобы привести все в порядок после твоей дезорганизации файлов. А то я бы уже позвонил. Охранники ушли. Они ничего не нашли, но оставили стражу с полдюжины человек. Я не представляю, как вы сумеете попасть на борт».
— Этим мы займемся через минуту, — ответила Ара. Ее вдруг охватило непреодолимое желание броситься на «Пост-Скрипт» и покрепче прижать к себе Бена. — Оставайся на связи.
— Видья, ты можешь поехать с нами, — сказал Кенди. — Тебе незачем здесь оставаться.
Видья покачала головой.
— У меня есть… некоторые обязательства, которые я должна выполнить.
— По отношению к кварталу, — оборвал ее Седжал.
— Нет, Седжал. — Видья поднялась. — Мне надо поговорить с тем человеком, который… превратил тебя в то, что ты есть. Он должен дать ответ на кое-какие вопросы. А вас я не могу задерживать. — Она наклонилась и помогла Седжалу подняться. Он нехотя встал. — Седжал, я люблю тебя. Ты должен ехать, — сказала она и быстрым движением обняла сына. — Мы расстаемся не навсегда. Я закончу свои дела здесь, и тогда я найду возможность добраться к тебе.
