За последнее время наемники привыкли к комфорту и удобствам гостиниц и пансионатов. Но возвращение к походной жизни прошло быстро и безболезненно. Да и не до мелочей сейчас было…
— Военных в городе хватает, — рассуждал Герман, осматривая камин. — Наверняка любят по пабам и клубам сидеть. Не все ж службу нести. Да и чинуши разного ранга там бывают. Так что информацию есть где добыть.
— Попробуем, — откликнулся Кир. Он колдовал с дровами, расщепляя поленья на узкие клинышки. — Что будем с братством этим делать?
— В смысле?
— Поедем к ним или как?
— Обязательно. Вот завтра к вечеру и рванем. Они где-то за городом обитают. У них там храм. А что Неринг говорил?
— Неринг ничего не говорил, он и сам не знает. — Кир топором расколол полено на три части, недовольно осмотрел ржавое лезвие и вздохнул. — Я вот думаю, как они нас примут. Признают ли?
— Посмотрим. Интересно, что они скажут о пророчестве и об угрозе.
Герман встал с коленей, отряхнул штанины, глянул на камин и довольно проговорил.
— Все, работает!
Кир принес охапку наколотых поленьев и сложил их у стены.
— Опробуем?
В каждом частном доме на побережье есть небольшой камин. Он обычно расположен в гостиной или на кухне. А для обогрева других помещений используют жаровни. Но вообще-то климат на побережье теплый, и жаровни растапливают редко.
Наемники разожгли огонь в камине, и вскоре комнату наполнил запах горячих дров, перемешанный с запахом похлебки. Ее земляне научились делать у торговцев.
Наскоро похлебав поздний обед, совмещенный с ужином, наемники еще раз обговорили план действий на завтра. Потом проверили обстановку вокруг дома, забаррикадировали двери и окна и легли спать. Револьверы, как всегда, положили у изголовья. Пожалуй, от этой привычки им уже никогда не избавиться…
— А что, господа, никто не откажется от еще одной рюмки?!
— Отказов мы не принимаем!
— Господа, господа, не хватит ли на сегодня? Мы, кажется, опустошили запасы нашего дорогого хозяина на год вперед!
— Не говорите чушь! Запасы папаши Шубура неисчерпаемы! Мы можем сидеть здесь весь месяц, и уверен, он так и будет носить нам бутылки и графины! Итак, еще по одной! Господа кавалергарды! Считаю своим долгом выпить за здоровье его выш-господства канцлера Сталма! Он приведет нас к новым победам!
— Здоровье канцлера!
— Здоровье!
— Ах, хорошо пошла! У канальи Шубура настойка самая забористая!
— А что, господин сотник, вы разве не готовитесь встречать его светлость канцлера? Мне казалось, что кавалергарды участвуют в торжестве.
— Уверяю вас, господин Стрункер, без нас сие знаменательное мероприятие не пройдет. В Менхисине, кроме артиллеристов, других военных нет. А наш эскадрон прибыл сюда как раз для придания этим пушкарям хоть какого-то блеска!
— Хорошо, что вас не слышит наш добрый друг надпоручик Олбермах. Он бы вряд ли согласился с таким мнением!
— Надпоручик Олбермах, может быть, и хороший пушкарь. Но он ни черта не смыслит в парадах, смотрах, маршах!
— Не стоит сердиться, сотник! Признаем, артиллерия будет играть весьма значительную роль в предстоящей кампании.
— А-а… Их роль пока сводится к нескольким залпам и долгой возне с чугунными трубами! Все решает быстрота, натиск, точный удар!
— Однако кавалерия уже давно пользуется огнестрельным оружием. Ваши сабли вы вынимаете из ножен в основном на парадах.
— Ну и что? Сойтись с врагом на десятке шагов и залепить ему пулю меж глаз ничуть не хуже, чем рубануть клинком! Да и сабли нам сгодятся. Как я слышал, кочевники вооружены холодным оружием. Так что рукопашные еще будут.
— Вы полагаете, что дело дойдет до столкновений с кочевниками?
— А как же! Мы вступим в их владения, и они просто так не сдадутся. Думаю, канцлер объявит о начале похода именно на предстоящей встрече… Я осмелюсь просить его светлость отпустить меня с авангардом! Канцлер знал моего отца, он удовлетворит просьбу.
— Вы увидитесь с ним?
— Через два дня. Он прибудет в училище к обеду.
* * *
— …Ох, мы и набегались в эти дни! Мостовую оттереть! Парадную оттереть! Все лестницы, все коридоры! А уж о дверных ручках и подсвечниках я вообще не говорю. Руки огнем горят!
— Что же за спешка такая? Выпуск, что ли?
— Ха! Выпуск! Когда наши господа студенты покидают университет, мы камни да перила до блеска не начищаем! У нас вообще все очень скромно! А тут ректор как с цепи сорвался! Освободил от всех дел, нанял две бригады рабочих, но чтобы ко второму числу здание и все подъезды как новенькие были! Вот завтра будут флаги вывешивать! Морока еще та!
— Высокие гости?
— Куда выше! Сам канцлер пожалует!
— Да ладно! Он сейчас больше войной озабочен! Казармы да арсеналы инспектирует!
— Казармы! Простота! Канцлер не дурак, хочет заручиться поддержкой интеллигенции! А где она сосредоточена? Уж не в Вогойске! Там чиновники и богачи сидят! А у нас культура! Понимать надо!
— Ну да, ну да. Это что ж выходит, к вам второго числа и не подойти? А я хотел как раз в тот день устроиться на работу.
— Говорю тебе, второго не до работы будет! Я бы с охотой, хоть сейчас взял, у нас рук не хватает! Сам вон с метлой вместо журнала! Но!..
— Жаль. Ведь после визита канцлера работы только больше станет. Все убирать, заново мыть.
— То-то! Соображаешь. Конечно, работы только больше будет. Гм… ты вот что, давай-ка часам к пяти подходи к складскому помещению. Все уже закончится, я на месте буду. Там же тебя оформим и приступай! А?
— Да, конечно! Благодарю, господин смотритель.
— Не за что! Не пряник даю, работу! Тяжкую.
— Да мне бы хоть какую, я привычен к работе! Место ведь хорошее и опять же тихо. Не то что в военном училище или при какой части.
— Да уж, наверное. С этих военных что взять? Пьянка, бабы, хвастовство! Вот теперь они попрыгают, когда канцлер их в Степь выгонит! Враз весь гонор слетит! Ладно, бывай! Жду тебя.
— Обязательно, господин смотритель, благодарю.
— …А я вам еще раз повторяю: никаких строительных работ на улице вплоть до третьего числа!
— Но сроки!..
— Плевать на ваши сроки! Магистратура издала специальное постановление: «Никаких работ и перевозок, начиная с завтрашнего дня»! А вы мне суете под нос бумаги!
— Это подряд! У нас горят сроки! Ну неужели три повозки с камнем и десяток рабочих помешают вам? Ведь улица абсолютно пуста!
— Слушайте, милейший, я вам еще раз говорю: никаких работ!
