Справа скрипнул стул. Стараясь не двигать головой, Таня посмотрела в ту сторону и увидела молодого мужчину с черными усиками. Он оперся локтем о колено и пристально смотрел на ее ноги. Таня вспомнила, что платье сбоку у нее разорвано, почти до пояса — очевидно, тогда, когда ее вытаскивали из машины, — она почувствовала взгляд, противной мокрицей ползающий по ноге.
Губы ее вздрогнули. Невольным жестом она поправила платье.
Женщина за столом недобро усмехнулась и что-то сказала мужчине с усиками. Тот с готовностью встал, подошел к Тане и протянул руку к воротнику ее платья.
Румянец загорелся на бледных щеках Тани. Она отступила, пошатнулась, оперлась обеими руками о стол.
Дальше отступать было некуда. Она отклонилась назад, рука ее скользнула по столу и наткнулась на хлыст.
Мужчина уже почти коснулся ее. Таня втянула воздух сквозь сжатые зубы, собирая остатки сил, схватила хлыст и, размахнувшись, ударила наотмашь им прямо по наглым улыбающимся глазам.
Она услышала шипящий крик боли и ярости. Хлыст выпал из ее рук. Закрыв глаза, Таня склонилась на стол.
Как сквозь сон, до нее донесся резкий оклик: — Демарсе! Не смейте! Вы ее убьете, а она мне нужна.
Таня услышала, как возле нее зашуршало платье.
— Вам здорово попало, Демарсе… Поднимите хлыст и идите в ванную, у вас течет кровь.
Таня открыла глаза.
Женщина стояла возле нее и легонько похлопывала хлыстом по углу письменного стола. Голос ее был недобро спокоен.
— Рецепт препарата Русакова?
Таня выпрямилась и отрицательно покачала головой.
— Рецепт препарата? — повторила женщина.
С наивной надеждой Таня обвела глазами комнату.
Нет! Здесь ей не от кого было ждать ни сочувствия, ни жалости. Друзья были далеко. А рядом только вот эта…
— Рецепт витамина? — услышала Таня и вздрогнула от удара.
Тело ее бессильно наклонилось к столу. Прямо перед собой она увидела золоченую иглу, на которую были наколоты бумаги; холодно и остро поблескивал ее кончик, притягивая взгляд. Если упасть на него грудью, то игла, наверное, дойдет до сердца. Может быть-то будет не так мучительно, как ощущение одинокой беспомощности, как страх от ожидания, что еще может придумать эта женщина, чтобы заставить ее говорить.
Таня наклонилась, передвинула руку и почувствовала зажатую в кулаке монету с гербом Советского Союза.
Она с усилием повернула голову.
— Вы ничего не узнаете от меня, — произнесла она тихо, но внятно. — не боюсь вас! Вы можете пытать меня, как угодно…
Губы ее затряслись, она прикусила их до крови, чтобы не расплакаться. Но ей мучительно захотелось доказать, что она все равно ничего не скажет. Она протянула правую руку, положила ее ладонью на острие иглы и, закрыв глаза, нажала что было силы…
Больно оказалось только вначале. Кончик золоченой стали показался на тыльной стороне руки. Кровь, вначале каплями, потом тоненькой струйкой побежала на бумаги и расплылась в круглое пятно..
Дальше Таня уже не помнила ничего…
Служитель вынес бесчувственную девушку из кабинета. Фрейлейн Морге с раздражением бросила на стол хлыст. Присела в кресло, закурила. Прищурилась, окутанная табачным дымом.
У доктора Крейде неприятно сосало под ложечкой, во рту чувствовался привкус железа. Он проглотил слюну, повозился осторожно в кресле и с опасением поглядел в сторону нахмуренной хозяйки. Кто знает, что может прийти в голову этой женщине. Все время живешь, как в клетке с дикой кошкой. От постоянного нервного напряжения окончательно испортился желудок, сегодня утром он обнаружил на висках седые волосы. Черт знает что! Еще немного, и сам станешь сумасшедшим, вроде доктора Шпиглера.
Он вздрогнул, заметив, что фрейлейн Морге пристально смотрит на него.
— Вы принесли вирус, доктор?
— Да, да, фрейлейн Морге. Вот он.
Доктор Крейде вынул из портфельчика небольшой, с палец, металлический футляр.
Фрейлейн Морге отвернула нарезную крышку. На ладонь выскользнула стеклянная ампула с длинным хвостиком. Доктор поспешно отошел от стола и сел подальше.
Как она обращается с вирусом?.. Стоит ей отломить запаянный кончик…
— Если упрямая девчонка не даст мне рецепта препарата, — сказала фрейлейн Морге, — я угощу ее вирусом и выброшу где-нибудь в Портовом Пригороде. Господин Байдаров получит обратно свою Майкову. Только она уже перестанет быть доктором.
Она опустила ампулу в мягкую внутренность футляра, завернула крышку и положила его в ящик стола.
— Скажите мне, доктор, — сказала она. — Для чего отцу так понадобился препарат профессора Русакова?.. Да сядьте поближе. Вы же видите, что я убрала ампулу.
— Видите ли, — осторожно пересаживаясь в другое кресло, заговорил доктор, — чтобы сделать вирус практически годным в масштабах значительно больших, чем наш «массовый эксперимент», нужно добиться большей концентрации его. В наших средах это пока плохо удается. Возможно профессор Морге считает, что препарат Русакова даст возможность приготовить такую среду…Доктор Крейде остановился. — Вот и все, — добавил он.
— Вы хотели еще что-то сказать, — с нажимом произнесла фрейлейн Морге, не спуская с доктора глаз.
— Да, фрейлейн… если вы позволите… я ваш искренний…
— Короче!
— Это только мое предположение, но мне кажется, что профессор Морге опасается… что препарат Русакова может служить противоядием вируса. Тогда потребуется дополнительная культивация…
Фрейлейн Морге смотрела на доктора взглядом тяжелым, как ртуть. Он беззвучно пошевелил губами и замолк. Он скорее догадался, чем услышал:
— Если вы скажете об этом, хотя бы слово, господину Эксону…
— Я… я… фрейлейн… — залепетал доктор Крейде. Я… — и вдруг его глаза широко открылись, и он закричал пронзительно, как подстреленный заяц: — А-а-а!
— Что? — фрейлейн Морге вскочила.
— Там! — только мог выговорить доктор, показывая на темный квадрат окна.
Фрейлейн Морге выключила лампу. Стекла посветлели. За окном никого не было. В ночном сумраке угадывались очертания пустых дорожек. Белела у подъезда машина.
— Что вы там увидели?
Говорить доктор не мог. Губы его тряслись, он стирал платком с лица беспрерывно набегающий пот. Фрейлейн Морге зажгла свет и вернулась к столу.
— Что?.. Ну?
— Простите… фрейлейн. Очевидно мне показалось…
— Что же вам показалось?
— Мне показалось за окном лицо… доктора Шпиглера.
— Глупости. Окна в трех метрах от земли. Там трудно подняться здоровому человеку, а не то, что калеке. Идите домой, доктор. Примите ванну и выпейте брому… И постарайтесь забыть ваши предположения. — Помолчав, она добавила: — Лицо доктора Шпиглера показалось вам весьма кстати.
