Царь помчался вперед. Я чувствовал, как дрожит земля под его конем; львиный рев и топот копыт заполнили для меня весь мир.
Я знаю, что успел разглядеть в этот миг его лицо. Он жестоко понукал коня, наставив на меня копье. И тут вдруг обрушился такой мощный ливень, что стена падающей воды закрыла от меня и царя, и всадников позади него, и даже холм с храмом Бога войны. Туча пролетела очень быстро, ливень кончился, и я увидел, что царь повернул коня и скачет обратно, словно собираясь напасть на свою собственную свиту или, быть может, на амазонок. Кони и люди смешались в кучу, сквозь дождь и ледяной туман до меня донеслись пронзительные крики, словно битва уже началась.
Сверкнули обнаженные мечи. Еще мгновенье - и бой был в разгаре. Не знаю, смог бы я остановить своего коня с помощью упряжи из сыромятной кожи; вряд ли я вообще пробовал это сделать, настолько был поражен увиденным. Я мог бы, наверное, в тот момент сразить не менее полудюжины благородных фракийцев, но у меня даже желания такого не возникло. И я поднял свое копье.
Но бой все же шел. Двое фракийцев передо мной бились бок о бок, и тут кто-то третий сразил одного из них ударом сзади. Это был чернокожий, который промчался мимо как вихрь; его щит был разрублен почти пополам, меч весь в крови. Иппофода созывала своих амазонок, голос ее звучал, как боевая труба. Я попытался направить белого жеребца в их сторону, уклоняясь от ударов фракийца, чей дико ржущий конь оказался зажат между двумя другими конями, и со всей силы рубанул мечом по древку вражеского копья. Лишь теперь я понял, что давно бросил свое копье и в руке у меня моя Фальката.
Кто-то схватил меня за плечо. То были Эгесистрат и мидиец.
- Бежим! - закричал Эгесистрат. - Прочь отсюда!
И они исчезли. Прежде чем разрубить фракийцу шлем и голову, я успел заметить, как он, отбросив оружие, поднял вверх руки. Но я промчался мимо, заметив лишь, как Ио и Полос галопом несутся в сторону густого тумана, и поскакал за ними следом.
Писать мне больше не о чем, да и ужин готов. После очень долгой, как мне показалось, скачки я догнал Ио, и она объяснила, что они с Полосом потеряли друг друга. Мы скакали до тех пор, пока кони не выбились из сил, и наконец, когда короткий день сменился ночной тьмой, остановились возле крестьянского дома. У Ио есть деньги, и она говорит, что деньги эти принадлежат мне. Она предложила хозяевам дома маленькую золотую монету при этом у них просто глаза на лоб полезли - и попросила хорошенько нас накормить, уложить спать и никому об этом не проболтаться. Вскоре нас догнал Полос, который вел в поводу трех лошадей с пустыми седлами. Один из этих коней был мой: в седельных мешках лежали оба мои свитка и стиль. Ио мне их показала и сказала, что мне нужно непременно все записывать.
Я как раз перечитывал то место в дневнике, где описано бегство Эгесистрата из Спарты, когда к домику с грохотом подъехала крытая повозка, которой управлял какой-то толстый старик. Крестьянин - он выглядит точно так же, как те пелтасты, что явились в храм вместе со своими господами, клялся старику, что не видел нынче никаких чужаков, но я окликнул того по имени: "Клетон!" - и пригласил выпить с нами вина. Клетон говорит, что царь Котис мертв; теперь городом правит его старый советник, Тамирис. А еще он сообщил, что из Спарты приплыл на корабле некий стратег и с ним множество воинов; он требует сведений об Эобазе и о нас.
20. РАСКОС
Этот раненый пришел сюда перед рассветом. Мы все трое спали на полу, и, когда он постучал в дверь, я сел. Девочка Ио тоже проснулась. Я велел мальчику - его зовут Полос - отпереть дверь. Он не хотел - явно боялся, а мне лень было вылезать из-под теплых одеял. Я подбросил дров в очаг и спросил, кто там.
- Раскос! - прозвучало в ответ.
Потом из комнаты, где спали крестьянин с женой, вышел хозяин дома и отпер дверь.
Раскос вошел, держа в руках легкий щит и дротики. Я тут же отбросил одеяла, полагая, что сейчас придется драться. Раскос что-то сказал хозяину, и тот рассмеялся, сжал пальцы в кулак и сунул большой палец в рот. Потом указал на табурет возле огня и, хотя я и не понял, что он сказал, видимо, пригласил Раскоса сесть.
Полос шепнул мне на языке эллинов:
- Он не пьяный.
Мальчик так дрожал, что я обнял его; при этом он резко выдохнул через нос - видно, такая у него привычка. Ему лет десять или чуть больше. У него рыжеватые волосы и темные глаза.
Раскос снова заговорил, озираясь вокруг; по всей видимости, он никогда прежде в этом доме не был. Он часто повторял одни и те же слова, и, когда Ио спросила, что он говорит, Полос объяснил:
- Он сказал, что заблудился в метели.
Я подошел к окну и открыл ставни. Ночью действительно была метель; все покрывал слой снега в палец толщиной, так что на деревьях и кустах будто расцвели белые цветы, купавшиеся сейчас в лунном свете.
Раскос о чем-то явно просил крестьянина, которого зовут, кажется, Олепис. Я собрался было захлопнуть ставни, но тут увидел на дороге людей. Три человека несли на плечах какой-то длинный и, видимо, тяжелый сверток. Когда один из них указал на дом, мне стало ясно, что они направляются именно сюда.
Но я был слишком занят иными мыслями, чтобы обратить на это должное внимание. Снова заперев ставни, я спросил у Ио:
- Помнишь, что сообщил нам Клетон? Я все раздумывал над его словами. По-моему, раз уж мы все проснулись, нам лучше выйти пораньше.
- А может, лучше послать в город Полоса, чтобы он поговорил с этим спартанцем? - предложила Ио.
Я покачал головой, понимая, что знатный стратег и говорить не станет с каким-то маленьким оборванцем, и сказал:
- Первым делом надо отыскать Эгесистрата и сообщить ему, что здесь спартанцы, они узнали о нем и, вероятно, хотят его убить.
- Может, уже убили, - мрачно буркнула Ио. - Я знаю, ты этого не помнишь, господин, но несколько дней назад Эгесистрат пытался прочесть твое будущее и увидел, что ему самому грозит гибель. Похоже, смерть его была уже совсем рядом.
Я хотел сказать, что нам тем не менее следует все же предупредить Эгесистрата, если успеем, но тут кто-то постучал в дверь.
На пороге стояла плачущая женщина в темном плаще. Спутанные волосы были распущены по плечам, щеки в грязных потеках от слез; с нею пришла еще одна женщина, помоложе. Трое мужчин, что несли тяжелую ношу, остановились в нескольких шагах от них, явно чувствуя себя очень неуютно. Двое из них показались мне почти мальчиками.
Ио ткнула Полоса локтем, и тот сказал:
- Она говорит, что ее муж умер и они идут, чтобы предать его тело огню. Она просит, чтобы этот мужчина пошел с ними.
"Этот мужчина" был наш хозяин; он улыбнулся женщине, покачал головой и указал ей на табурет возле огня, словно на нем сидел кто-то важный.
