"Этот мужчина" был наш хозяин; он улыбнулся женщине, покачал головой и указал ей на табурет возле огня, словно на нем сидел кто-то важный.
Женщина в ответ еще громче зарыдала, и из другой комнаты вышла жена крестьянина, чтоб успокоить ее.
- Ай, Раскос! - воскликнула плачущая женщина.
Тут крестьянин закричал на нее, но она не обратила на него никакого внимания, и он стал кричать на троих носильщиков, которые только качали головами и отводили от него глаза. Потом они опустили свою ношу на снег и сняли покрывало: под ним было тело мужчины, и, хотя было слишком темно и лежавшего на снегу освещала только луна, чтобы быть полностью уверенным, однако мне показалось, что мертвый очень похож на того, кто нас разбудил.
Крестьянин взял из очага горящую головню и поднес ее к мертвому. В бороде у покойника виднелись седые пряди; нос был, по-моему, сломан. Из-под полуопущенного века на нас глядел глаз; мне так и хотелось его прикрыть, но я не стал этого делать. Левое плечо мертвеца было разрублено топором или тяжелым мечом почти до нижних ребер.
Крестьянин, что-то шепотом приказав своей жене, занял место одного из юношей, что несли тело, и вся процессия двинулась прочь от дома. Я проследил, чтобы дети хорошенько умылись и почистили зубы, затем пошел седлать коней, которые неплохо провели ночь в сарае по соседству с коровами; у нас был огромный белый жеребец, белая кобыла и еще четыре лошади.
- Надо вознести благодарственную молитву тому из богов, который покровительствует лошадям, - сказал я Полосу, который пришел мне помочь, что наша кобыла не в течке.
Он улыбнулся:
- Ничего страшного, даже если б жеребцы ее и покрыли. А бог этот сотрясающий землю великий Бог моря. Он же и Лошадиный бог (*40).
Белый конь покосился на меня и оскалил зубы, но Полос успокоил его одним прикосновением.
- Ты на котором нынче поедешь? - спросил он.
- На своем собственном. - Я указал на того жеребца, на котором со вчерашнего дня остались мои седельные сумки.
- Откуда ты знаешь, что это твой? - спросил Полос. - Ио говорит, что ты уже на следующий день все забываешь.
- Сегодня - еще не "следующий день", - объяснил я. - Ведь был уже поздний вечер, когда ты пригнал сюда этих лошадей, а сейчас еще даже не рассвело.
Полос с минутку подумал, седлая между тем маленькую и спокойную гнедую лошадку Ио, и спросил:
- А ты помнишь, как вчера сражался с царем Котисом?
Пришлось признать, что ничего подобного я не помню, но, судя по тому, что я жив, я, видимо, победил.
- Ну, на самом-то деле вы с ним вовсе и не сражались, - сказал Полос. Котис просто позорно бежал, а потом его за это убила собственная свита. Как мне называть тебя - Латро или господин, как тебя зовет Ио? - Полос помолчал и добавил: - Ио - это твоя рабыня, помнишь?
Я покачал головой и сказал:
- Если у меня есть рабыня, я ее освобожу, чтобы она могла вернуться домой, к родителям. А если ты не раб мне, тебе совершенно незачем называть меня господином. Жаль, что тот царь оказался трусом! Надо полагать, цари тоже могут струсить, да только вряд ли приятно думать так о своем повелителе.
- Да нет, не думаю, что он трус, - отвечал Полос. - Вообще-то я в таких вещах не очень разбираюсь...
Я засмеялся, глядя на его серьезную мордашку, и потрепал по голове.
- А в чем ты разбираешься?
- Ну, в лошадях, в овцах. И в собаках. В животных, в общем. А еще в погоде. Я хорошо погоду предсказываю.
- Правда? Ну, и какой день будет сегодня?
- Сперва солнечный и ветреный. Солнце растопит этот снег, и вокруг будет сплошная грязь. Но потом придут густые облака, и стемнеет раньше обычного.
Я вздохнул, почувствовав вдруг, что все это, возможно, имеет отношение ко мне, хотя вроде бы Полос ничем этого не выразил.
- Господин... Латро! Я все сделаю, как ты скажешь!
- Хорошо, - сказал я. - Только зачем ты мне в этом клянешься? Ты разве когда-нибудь уже ослушался меня? Может, я тебя побил?
- Нет, - ответил Полос. - Я всегда делал так, как ты мне велел, хотя ты со мной не очень-то много разговаривал. Я просто хотел сказать, что, по-моему, ты ошибаешься насчет некоторых вещей, и я не хочу, чтобы ты на меня сердился.
Я сказал, что когда ошибусь, тогда и посмотрим.
- Думаю, что мне все же следует называть тебя своим господином. Иначе людям станет интересно, почему это я все время нахожусь при тебе. А так они просто решат, что я твой раб, как Ио.
Мы с ним вернулись в дом, чтобы согреть над огнем озябшие руки; тем временем я обдумал его предложение и сказал:
- Ну а предположим, Полос, что я погибну? По твоим словам, вчера я сражался с царем, так что вполне могу сегодня и погибнуть. Тогда мои наследники - если таковые имеются - имеют право забрать тебя себе, так ведь? И ты на всю жизнь останешься чьим-нибудь рабом.
Полос упрямо покачал головой, точно маленький мул:
- Если вчера тебя не смог убить даже царь Котис, господин мой, то кто осмелится напасть на тебя сегодня? И потом, даже если у тебя есть наследники, они, видимо, тоже хорошие люди. А на свете полно и не слишком хороших и добрых людей, которые часто ловят и похищают детей, которые никому не принадлежат.
Тут вошла Ио, и я спросил у нее, отдала ли она жене крестьянина обещанные деньги.
- Еще нет, - отвечала она. - И не отдам, пока мы не будем совсем готовы к отправке - вдруг нам что-то еще понадобится? Ты помнишь, почему нам надо уходить отсюда, господин мой?
- Чтобы найти человека по имени Эгесистрат, если сумеем.
- А ты помнишь, - спросил меня Полос, - как он выглядит?
Я покачал головой.
- А зачем нам нужно его найти, помнишь? - продолжал настаивать Полос.
- Потому что спартанцы хотят его убить. - Это я помнил. Но спросил у Ио: - Эгесистрат ведь мне друг, правда? Когда я произношу его имя, я чувствую это.
Тут раздался стук в дверь. Из другой комнаты женщина крикнула:
- Это Раскос!
- Не открывай! - быстро сказала мне Ио.
Я обнажил меч.
Я должен был отпереть дверь, если хотел, чтоб меня и впредь считали настоящим мужчиной; но у меня уже не оставалось времени объяснять это Ио. Подняв меч, я распахнул дверь левой рукой.
Там никого не было. Солнце только что взошло, и на снегу протянулись длинные красноватые тени. Следы ног тех, что принесли мертвое тело к нашим дверям и потом унесли его, были наполовину засыпаны свежим снегом, как и бесформенный отпечаток их ноши. Но новых, более свежих следов не было вовсе!
- Ио, - позвал я, - ты можешь хоть что-то сказать этим людям на их языке?
Ио кивнула.
- Это фракийский язык, господин мой. Мы ведь во Фракии. Я немножко выучилась их наречию, а вот Полос говорит на нем совсем хорошо.
- Тогда ты. Полос, предупреди эту женщину, что Раскос может вернуться. Понимаешь? Если он вернется, ей лучше не отпирать дверь. Пусть скажет ему из-за двери, что он мертв. - Полос понимающе кивнул. - После того как он умер, выпал свежий снег. Я думаю, он засыпал все следы, по которым он привык ориентироваться. Снег обычно задерживается надолго лишь высоко в горах, так что, если Раскос вернется до того, как снег здесь растает, пусть она ему скажет - но ни в коем случае не отпирая двери! - как ему найти то место, где будет сожжено его тело.
