— Нет, а как это?
— Сейчас увидишь. Обещаю, это будет весьма необычно и очень красиво.
Зрелище и впрямь захватывало дух. Постепенно, смещаясь на гигантской скорости в атмосфере Земли к Западу, пилоты, словно уходили в прошлое, переходя из полосы дня в полосу утра. Свет Солнца становился из привычного, светло-золотистого, более густым, медовым; расстилавшийся под ними океан наполнялся невиданными до селе красками. Водяная гладь утрачивала свою голубизну, приобретала все более темные тона, и на ее поверхности, вдруг, просияла солнечная дорожка. Даже не дорожка, а целый путь!
— Боже! — восхитилась Катя, — как красиво… Я никогда в жизни ничего подобного не видела.
Виктор отнесся к происходящему более сдержанно, хотя и он, видевший за свою жизнь это явление не один раз, ощутил всю прелесть данного момента.
Гагарин снизил скорость, сравняв ее со скоростью вращения Земли вокруг собственной оси, и таким вот образом они с Катей преодолели оставшееся расстояние, отделявшее их от поселка Михаль.
В родной терем Виктор вошел в пол десятого утра, но родители уже не спали.
— Где был, — спросила его Светлана Юрьевна, обнимая сына.
— Кое-где летал, я ж на отдыхе, — уклончиво ответил он.
— Все нормально? — спросила женщина, прекрасно поняв недосказанное сыном.
— Даже очень. Где папа?
— В саду, что-то там делает, по работе вроде бы.
— Я тоже пойду, подышу воздухом.
Отдых отдыхом, но внезапно возникшие дела нужно было не забрасывать в долгий ящик, а посему Гагарин решил взять быка за рога и все как следует выяснить.
— Привет пап, — начал он вполне отстраненно, — как спалось?
— Да ничего в принципе, — ответил ему Федор Матвеевич, но в его голосе, во взгляде, во всем его внешнем виде таился некий вопрос. Вскоре Виктор узнал, какой именно.
— Мне нужно с тобой кое о чем по…
— Знаю. Садись.
— Знаешь?
— Конечно. — Он немного помолчал, окидывая сына беззлобным оценивающим взглядом, в котором кроме всего прочего была грусть, надежда и огромное терпение. — Как там Гений поживает? Ответил он на твои вопросы?
Что и говорить, быка за рога первым взял отец, чем не мало удивил Виктора. Федор Матвеевич изменился. Сильно изменился…
Изображать непонимание происходящего было делом бессмысленным, поэтому Виктор решил говорить всю правду, надеясь тоже самое услышать и от отца.
— Если бы я знал еще, как правильно задать вопросы, возможно ответ был бы более содержательным.
— И о чем же ты спрашивал?
Виктор уже не удивлялся тому, что это не он задает вопросы, а наоборот.
— О том, что у нас находится под домом, — ответил он, пристально всматриваясь в лицо отца, ловя его каждое непроизвольное сокращение мышц. Федор Матвеевич по-прежнему был закрыт пси-защитником, поэтому о чтении его мыслей или ауры не могло быть и речи (которая, впрочем, наблюдалась, но была создана искусственно).
Словно высеченное из несокрушимого монолита лицо отца не дрогнуло, но Виктор готов был поспорить, что внутри него сейчас кипел настоящий океан страстей, эмоций и противоречий, будто нескольким независимым личностям пришло в голову вести жестокую борьбу за право стать первой.
Наконец, Федора Матвеевича изобразил что-то наподобие горькой улыбки, опустил глаза, как будто что-то рассматривая на изумрудном ковре аккуратно подстриженной травы.
— Как ты узнал? — спросил он каким-то не своим голосом.
— Совершенно случайно, во время медитации.
— Это же не возможно, взаимодействия не должно наблюдаться — теория говорит об этом однозначно.
— А на практике ты это проверял?
— Разумеется. Ни одна аппаратура ничего не регистрировала.
— Скажи, зачем тебе понадобился генератор зеркальной материи. Это ведь он? Кстати, где ты его раздобыл? Гений сказал мне, что работы по созданию работающего агрегата так и не завершились.
— Это инопланетная технология. Нашим умельцам не хватило усидчивости и терпения, чтобы произвести на свет подобный генератор. И все же — это невероятно, что ты обнаружил ее.
— Невероятно, но факт. Так зачем он тебе понадобился? Где ты его раздобыл?
— Не берусь точно сказать, кто произвел это чудо инженерной мысли на свет, но мне передали его.
— Кто?
— Один человек, — ответил отец, с небольшой заминкой, которую Виктор тут же почувствовал.
— Не тот ли что завербовал тебя в службу?
Федор Матвеевич резко поднял глаза, которые пылали сейчас внутренним огнем неудержимой силы и злости, правда, злости не на сына, а скорее, на себя самого.
— Иногда мне кажется, что ты меня все равно продолжаешь читать. Знай я, что такое возможно, именно так бы и подумал.
— Так зачем тебе генератор.
Отец глубоко вздохнул, успокаиваясь, некоторое время раздумывал, потом резко встал и сказал отрывисто:
— Пойдем. Лучше один раз все увидеть, чем слышать об этом не Бог весть сколько.
Они вошли в просторные сени, остановились.
— Волхв, открой путь к объекту, — попросил отец инкома-домового.
— Осмелюсь доложить, что…
— Все в порядке, он давно в курсе.
— Значит, домовой меня обманывал? — поразился Виктор, негодующе глядя на Федора Матвеевича. — Зачем было устраивать такие сложности? Почему бы не посвятить во все твои дела еще и меня?
— Ты вообще не должен был что-либо увидеть или почувствовать. До сих пор ума не приложу, как такое произошло.
— Просто ты меня недооценил.
— Да. И теперь жалею об этом.
Тем временем в полу, прямо посреди сеней, образовался провал правильной круглой формы, из которого струился мягкий золотистый свет.
— Добро пожаловать, — буркнул отец, первым двинувшийся к отверстию диаметром в полтора метра.
Виктор аккуратно подошел к своеобразному тоннелю, заглянул внутрь, однако ничего интересного с первого взгляда ему обнаружить не удалось. Золотистое свечение ровно заливало весь вертикальный коридор, ведший куда-то на глубину тридцати-сорока метров, а вот что было там, внизу, сказать со стопроцентной уверенностью он не мог.
Вниз вела лестница, по которой Федор Матвеевич спустился уже достаточно глубоко, и Виктор незамедлительно последовал вслед за ним. Едва он углубился на каких-то пол метра, как почувствовал, что его тело словно бы погрузили во что-то мягкое, обволакивающее, незримое. Отец словно услышал его мысли.
— Стазис поле, — пояснил он, — чтоб не навернуться с такой высоты, или использовать его несколько по-другому.
— Это как? — поинтересовался Виктор.
