– Так бывает по первому, – проронил стоящий подле Двужила Могуч и потер пальцем кончик своего мясистого носа выглядывающего из густоты волос. – По первому мутит, а посем нет.
– Али усё время мутит и посем, – вклинился в беседу Крепыш стоящий справа от мальчика.
– А чего это за такое строение? – очень тихо так, чтобы не услышал явственно недовольный чем-то и единожды хмурый Бог, вопросил отрок и кивнул в сторону парящего устройства. – И как это мы вот так враз переместились с капища сюда?
– Тебе же сказано было, вопросов не задавать, – гневливо буркнул Двужил и не менее негодующе зыркнул. – Нешто совсем безмозглый.
– Чего это он безмозглый, – обидчиво отозвался Крепыш, расстроившись тем, что его ученика при нем принижают. – Коли был безмозглый, его бы Зиждитель Воитель войводой не назначил. Это твой Граб безмозглый и наглый… Потому ты и досадуешь на моего мальчика, что избрали его, а не твоего.
– Я с выбором Зиждителя Воителя спорить не буду, как есть, так и приму, – теперь в гортанном звуке, выдыхаемом Двужилом из глубин его чрева, слышалась плохо скрываемая горечь, а на кончике носа появилась крупная капля пота, чем-то напоминающая слезинку. – Но и ты, Крепыш, и я… Мы оба знаем, что Граб более сильный ратник, и не раз побеждал и Ратшу, и других воинов в поединке. И мне в целом не понятен выбор Зиждителя Воителя, ибо Он, как и я, всегда любил и избирал самых могутных в войвод. А почему на этот раз выбрали Ратшу мне не ясно.
– Это просто, – встрял в беседу собратьев Могуч, почасту старающийся погасить какое-либо недопонимание меж гомозулей. – Выбор, верно, был не столько Зиждителя Воителя, сколько…
Однако, Могуч не договорил, потому как Бог Седми, стоявший впереди них не так уж далече, медленно повернул в их сторону голову и своим сияющим взглядом темно-серых очей, будто придавил спорщиков к земле. Отчего гомозули резко дернули вниз головами, и единожды закачались их дотоль передутые мышцами руки, а вместе с ними закачался отрок, понявший из молвленного, что войводой он стал не столько по выбору Зиждителя Воителя, сколько по просьбе Влады. А в голубом небесном куполе днесь без единого облачка внезапно ярко замерцала горящая искра, словно подающая какой сигнал и резво разрастающаяся своим сиянием в длину и ширину.
– Молчать! – наконец озвучил свой взгляд Седми, и тот мощное слово, пробежав махом по головам гомозулей, всколыхала их рыжие волосья. – Думайте, что говорите. Сие не ваше дело, кто, кого и как выбирал.
Гомозули еще ниже преклонили головы, судя по всему, страшась нарастающего гнева Бога, а глаза Ратши также рывком наполнились от огорчения слезами. Седми то или увидел, или почувствовал, посему, чтоб успокоить отрока сказал:
– Ратша выбран, потому что ему присуще такое качество как справедливость, оная может разумно подходить к ошибкам допущенным и поправлять еще не свершенные. Он может не только махать кулаком, но и утверждать свою силу словом, что, одначе, не присуще Грабу… А по поводу Двужила. Хочу напомнить тебе Крепыш, что столь дорогая нам Богам девочка. Скажем точнее бесценное для нас существо, есть его ученица и болярин поселения Лесные Поляны. Это я к тому молвил, чтобы вы прекратили всякие межличностные пререкания тем паче в присутствии мальчика. – Зиждитель перевел взор с кивающих гомозулей на отрока, и нежданно в его дотоль холодных стальных глазах блеснула теплота. – Ратша, ты выбран войводой, потому как лучший, помни это и всегда береги в себе.
Седми все также неспешно развернулся да воззрился в небосвод, и тотчас глубоко и гулко вздохнул Ратша, ощущая в себе счастливое и точно плывущее удовлетворение. В далеком своде меж тем совсем набухла горящая искра и если поначалу она обратилась в длинную похожую на нить полосу, то по мере приближения, набрякла основательно. А вмале мальчик явственно рассмотрел летящую к их поляне огромную змею. Ее длинное тело, подвижно изгибающееся в полете, было весьма ярко и пестро окрашено и по нему одновременно проскальзывали голубые, красные и белые полосы да пятна. Чешуйки, покрывающие тело выглядели длинными и узкими, а на брюшке с острыми краями. В полете змея казалась сплющенной, потому брюхо было ровным, зато махонисто топорщились щетинки острыми навершиями по краю ее тела. Голова змеи вытянуто-округленная с весьма широким черепом и удлиненной мордой, на каковой находились два больших желтых ока, широкая пасть и здоровущие щели ноздрей, пышущие черным дымом, справа и слева от которых шевелились длинные, зеленые усы. На голове также поместились ветвеобразные, короткие рога. А в месте соединения головы и туловища располагалась густая, бурая, волосяная грива, днесь плотно притулившаяся к щетинкам тела. У змеи, однако имелись четыре крупные лапы похожие на птичьи с четырьмя пальцами и когтьми на каждой. Во время полета они были также плотно прижаты к туловищу.
Невдолге змей завис над прогалиной, широко раззявил свою пасть, показав рядья белых коротких зубов и розовый лоптастый язык, и нежданно исторг из себя рыжее пламя. Оно словно комом понеслось в сторону стоящих на поляне духов, гомозулей, Бога и отрока, и, не долетев пару метров, рассыпалось на множество мельчайших катушков песка, усеяв одеяния, кожу, волосы мельчайшей пылью.
– Ох! – взволнованно выдохнул юноша, застрявший у него в горле крик жаждущий выскочить при виде горящего падающего кома.
– Это Бог Круч, нас так поприветствовал, – успокоительно пояснил Седми, видимо, ощутив страх Ратши.
Рас малозаметно повел головой и плечами, и с волос да одеяния незамедлительно ссыпался вниз почитай весь песок.
– Хорошо, что тут все же нет Воителя. Отец Перший, точно таковое предчувствовал, посылая меня. Вряд ли бы такое ребячество оценили мои младшие братья, – добавил Зиждитель столь медлительно растягивая слова, несомненно, толкуя об том с самим собой.
Змей между тем сомкнул свою пасть, и, свершив широкий круг над поляной, резко выпустил вперед свои лапы и также стремительно пошел на посадку, вероятно стремясь ступить на самого Седми и тех, кто стоял позади него. И Ратшу внезапно посетило желание оттолкнуть Бога в сторону, чтобы не допустить его гибели. Он вже то собрался сделать, и для того даже рывком ступил вперед, обаче, тотчас рука Двужила крепко ухватила его за штанину останавливая движение, а сам глава гомозулей торопко шепнул:
– Стой смирно!
Змей же не менее энергично, как дотоль стремился к стоящим, дернувшись, сдержал свой полет, зависнув в нескольких метрах от земли. Еще миг и он отвесно выровнял свои лапы и резко опустился ими на оземь, в тех местах вдавив ее да единожды войдя пальцами и когтьми в глубины почвы, словно тем самым сдерживая свое желание взвиться в небеса. И немедля тело змеи приобрело положенный ей округлый вид. Днесь явственно обрисовалось выпуклое брюшко и спина, голубизна щетинок лучисто блеснула, а после замерцали белые и красные пятна на нем. Змей положил свое мощное многометровое и в длину, и в обхвате туловище на землю, в его глазищах яро крутнулись желтые зрачки. Он сызнова широко отворил свою пасть, показав не высокие, острые зубы, и язык, выдвинувшийся самую малость вперед да живописавший из себя лестницу с широкими ступенями.
