Наконец хозяин удовлетворенно отодвинулся от стола и вытер тыльной стороной ладони жирные губы.
«Интеллект так и прет», — быстро подумал Зер, успев оглядеть все — от вертела до убранства залы, состоявшего из развешанных по стенам ржавых доспехов да грубо обработанных кабаньих и оленьих голов. Света в помещении, несмотря на распахнутую дверь и открытые бойницы, было маловато. Вспышки пламени в очаге придавали этой картине мрачноватый колорит.
— Не торопись, — словно прочитав мысли Зера, толкнул его коленом сидящий рядом Грез, — Марг любит напускать на себя деревенскую простоватость — так легче отбиваться, когда его начинают клевать за смелые речи.
— Чувствую, — тихо ответил Зер, поразившись не только интуиции, но и речи Греза — куда девались монашеская тяжеловесность и скованность! И как он мог так долго носить эту личину?
— Брат Грез — вы, кажется, так его называете, — передал мне, что вас заинтересовал чудак-алхимик, живущий в собственном замке и не добывающий золота. Не тревожьтесь! Вино, что в ваших кубках, не получено мною в ретортах — оно из доброй южной лозы. И пиво мое — из славного северного ячменя. Хотя я и пробую получать кое-что другим способом… Но об этом потом. А сейчас — рубите прямо. Я — деревенский, к столичным уловкам не привык.
— Мы тоже не привыкли, — положил ладони на стол Сид, — и мы верим нашему другу Грезу.
— Я слушаю. Слуги далеко, да они у меня и не приучены к излишнему любопытству.
— Хорошо. Тебе знакомо мое лицо?
— Да, я видел хорошие копии с великого портрета.
— Что ты об этом думаешь?
— Что случается и не такое сходство.
— А знаешь ли ты о пергаменте, хранящемся у наместника Иса на земле?
— И об этом слышал. Но видеть его, не рискуя головой, невозможно, а познавать без этой части тела — затруднительно.
— Но ты имеешь представление о его содержании?
— Ты спрашиваешь о разном времени в разных частях Вселенной?
— Да.
— Как видишь, представляю. Я размышлял об этом.
— К чему же ты пришел?
— К тому, что подобное возможно.
— Значит?
— Значит, почти невероятное стечение обстоятельств могло бы привести Иса сюда.
— Маловероятное.
— Допустим. Я как-то на досуге занялся математикой — надоело о щиты копья ломать. Так вот, я попробовал прикинуть эту вероятность.
— Ну и…
— Не хватило исходных данных: во-первых, мифический Ис; надеюсь, среди нас нет тех, кто способен донести, и меня не наденут на вертел как этого кабана. Во-вторых, я не знаю количества обитаемых миров и способов сообщения с ними.
— Вспомни легенду, каким оружием владел Ис?
— Огненной стрелой, бьющей на большое расстояние.
— Без, пожалуйста, дай твою двадцатизарядную штуковину.
Без молча достал пистолет и протянул его Сиду.
— Какого шлема не жалко, Марг?
— Того, что над камином.
Сид вскинул оружие, и пробитая железная шапка покатилась по каменным плитам. Хозяин неторопливо поднялся со своего места — он сидел на противоположном конце стола — и вразвалочку подошел к упавшему шишаку. Наклонился, взял в руки, ощупал входное и выходное отверстия и, не выказывая особого удивления, водрузил железный колпак на прежнее место.
— Что ж, хотя и это не окончательное доказательство, но, сопоставляя его со всем прочим… Вероятнее всего, ты — Ис. А жаль — лучше бы дело иметь с человеком.
— Да я же и есть человек, сам мистики не переношу!
— Тогда — поладим.
«Да, Грез нас привел именно к тому человеку», — думал на обратном пути Сид.
Они возвращались вечером, в дождь. Чавкала проселочная грязь под копытами. И лишь на главной дороге подковы заскользили по булыжнику. А каково было бедолагам-соглядатаям, весь день проторчавшим в кустах под дождем, если непромокаемые плащи были им неизвестны, а грубая шерсть, хотя и не сразу пропускала воду, но, намокнув, прилипала к коже, как остывший компресс?
Отряд Сида въехал в город, в славный Гаах. В широко распахнутые ворота Но дома, в сухости и тепле, они долго не могли уснуть.
— Сид, нужны ночные дежурства, — посоветовал Грез.
— Пожалуй, да — слишком много любознательных бродит вокруг.
А во дворце…
«Государь, лицо, именующее себя Сидом, и его сообщники весь день провели в замке тайного еретика и чернокнижника барона Марга. О чем говорили — неизвестно, ибо рвы вокруг замка глубоки, а вассалы барона молчаливы и неподкупны. Отмечаю, что, возвратясь, упомянутый Сид стал осторожнее. Ночью не все спят, двери запирают на засов. Теперь и через верхний тайный люк к ним не пролезть незамеченным. Все важное они говорят на каком-то дьявольском наречии, никому в твоей стране не ведомом, кроме разве что Греза. А его докладам лучше не доверять…»
Подписи опять не было, и хотя на этот раз лоскут был исписан не братом Мисом, а его коллегой рангом пониже, стиль и манера письма были разительно схожи.
Император внимательно прочитал, потом бросил лоскут и брезгливо вытер руки о кожаные, в обтяжку, штаны. Задумался. Постоял минут пять в нерешительности и хлопнул в ладоши.
— Зови эту компанию, — не дав себе труда объяснить, какую именно, бросил он быстро вошедшему слуге Тот, молча поклонившись, так же быстро удалился, уже на ходу осмысливая, какая именно компания понадобилась его августейшему повелителю Переспрашивать и ошибаться было опасно
Вскоре, сопровождаемые тем же черным офицером, Сид и его спутники прибыли во дворец. На этот раз император принял их в кресле, повернутом спинкой к стрельчатому окну — чтоб свет бил в лица гостей. Он милостиво кивнул на приветствие вошедших и, обратясь к Сиду, спросил:
— Что надумали?
— Ни в какие распри мы ввязываться не будем, — ответил тот, — а объяснить, где — белое, а где — черное, готовы всегда.
— Понятно, — усмехнулся император, — но подобное знание необходимо зрячим, а их в мире не слишком много. Да и какой цвет лучше — вопрос не простой. Мне нужно спихнуть мерзкого старикашку. Для этого мало копий — нужно слово, клеймящее блуд и стяжательство, процветающие под сенью разложившейся церкви, отравляющей самый воздух, которым мы дышим, разоряющей народ неправедной десятиной. И это разящее слово произнесешь ты! — он ткнул пальцем в сторону Сида и перевел дух.
— Я говорю только то, что считаю верным и справедливым.
Император вздрогнул, упер бороду в грудь и из-под кустистых бровей вонзил взгляд в Сида:
— Ты что, не разделяешь моего мнения, что церковь пропитана блудом и стяжательством? Что твой, именно твой, храм нужно очистить от скверны?
— А я вообще не вижу нужды в храме. И не мой он — этого дерьма после меня нанесли.
