— Бесполезно. В этом я с твоим Одиссеем солидарен — если водила жив, то, стало быть, ни хрена о настоящем грузе не знает. Если бы знал — оказался бы в компании Сармата и этого, как его, пьяницы кременчугского… Федорука. Одиссей, кстати, сегодня еще не звонил?
Левченко отрицательно покачал головой.
— Нет, пока не звонил. Да в его рапорте, по-моему, всё подробно сказано…
Генерал резко оборвал своего заместителя.
— Он там, на месте! Значит, держит руку на пульсе! Информация может появиться в любую секунду — новая информация! Ты ему как-то можешь позвонить? — сбавив тон, спросил генерал.
— Нет, он не сообщил свой номер. По-моему, он ещё даже мобильным местным не обзавёлся…
Генерал недовольно нахмурил брови.
— Ну что это за детский сад? В шпионов мы, что ли, играем? Ладно, если наша агентура за кордоном пользуется разными хитрыми штуками-дрюками для того, чтобы их не обнаружили — это мне понятно. Но дома-то, зачем в джеймс бондов-то играть?
Левченко покачал головой.
— Украина, Максим Владимирович, уже не наш дом — или, скажем подипломатичней, пока не наш. И те, что играют за чёрных, там сейчас действуют очень даже вольготно! Не так, конечно, как, скажем, в Венгрии или Польше, но вполне свободно. В отличие от нас…
Генерал молча кивнул. Затем, закурив очередную сигарету — спросил вполголоса:
— Ну и что мы будем делать дальше?
— Я сообщу Егорьевскому, что в ближайшие дни возможна доставка на территорию России радиоактивного груза — пусть подготовит своих ребят. Это пока всё.
Генерал посмотрел на своего зама — и чуть заметно улыбнулся.
— А по глазам вижу — не всё. На странника своего всё же надеешься?
Левченко кивнул.
— Надеюсь. Что-то мне подсказывает, что сейчас он за какой-то хвостик этот глубок загадок уже начал разматывать!
Калюжный, выпустив фигурное колечко дыма — произнёс задумчиво:
— Ну-ну. Знаешь, я тоже на твоего Одиссея сейчас надеюсь…. Потому что больше надеяться не на кого. Может, он и сотворит чудо — в конце концов, не зря ж мы его из венгерских застенков вызволили? Теперь пришла его очередь нам помочь…
***
Да, воскресенье прошло замечательно! Кременчугское водохранилище — оно ведь широченное, противоположного берега не видно, а по водной глади неспешно шествуют караваны барж с буксирами, летают "кометы" — в общем, при определённой доле фантазии можно представить себя на море. А черешня! Такой огромной, сочной, бордово-чёрной черешни он вообще ни разу в жизни не ел! На что венгерская, которую ему приносил адвокат Шимонфи в пору его лечения в тюремной больнице, была хороша — и то ей далеко до кременчугской…
Одиссей осторожно повернулся и оглядел барышню, мирно посапывающую рядом. Да, выходной удался на славу…. Как её зовут? Наташа… или Таня? Вот, чёрт, не вспомнить… Ладно, обращение "милая" достаточно интимно и дружелюбно, а в нашем случае — ещё и безлично, что, безусловно, в подобной ситуации крайне упрощает дело.
— Милая, солнышко! Вставай! Уже почти восемь утра!
Девица с трудом разлепила веки, грациозно потянулась, своими движениями напомнив кого-то из семейства кошачьих — а затем, протерев глаза, улыбнулась Одиссею.
— Добре утро, Сашко! Як у тоби голова?
Хм… Хороший вопрос! Вроде ничего…. Кстати, помнит ли барышня, где они выпивали в последний раз?
— Послушай, зайчонок, ты не подскажешь, в каком заведении мы были?
Девица фыркнула.
— О, дывысь! С пляжу мы пойшлы до кафе "Днипро". Потим — до ресторану "Бахчисарай". И вже на пры конци — у бар "Роксолана". Там ты ще з якымсь мытныким шось шептавсь.
Оп-па! Точно! Одиссей, перегнувшись через девицу, поднял с пола брюки, и, пошарив по карманам, нашёл визитку. Так и есть — "Нечипоренко Алексей Григорьевич, инспектор таможенной службы". И телефон. Так-так-так! О чём же я с ним вчера разговаривал? Точно — о фирме покойного Федорука! И о чём-то еще, крайне важном… Чёрт, не вспомнить. Ладно, надо оперативно отправить барышню на родину и браться за дела. Выходные, как это ни печально, закончились…. Да и какие, в конце концов, у него могут быть выходные? НЕЧТО растворилось в пространстве; не важно, что не по его вине — он должен сделать всё, что возможно, для его розыска. Если же не получится — то сделать невозможное; в конце концов, его в его действиях никто пока не ограничивал…
— Малыш, мне надо по делам. Давай оперативненько в душ, одевайся, и пойдем, позавтракаем. Потом я тебя отправлю домой — тут же такси поймать не проблема? — а вечером позвоню. Гут?
Девица согласно кивнула, грациозно поднялась с постели (вот это фигура! Да, выходные однозначно прошли крайне удачно!) и, не отягощая себя лишней одеждой, направилась в душ.
Одиссей подошёл к стоящему в прихожей телефону, и, всматриваясь в визитку, набрал номер.
— Слухаю! — раздался с той стороны подчёркнуто "служебный" голос.
— Алексей Григорьевич?
— Вин самый. С ким маю честь?
— Вчера в баре "Роксолана" вы мне дали свою визитку. Моя фамилия Бондаренко, я…
— Помню. Фирма "Кременчуг-автозапчасть". Сейчас подыму документы, позвони мне через полчаса, если такая фирма зафиксирована — я тебе сообщу.
Одиссей положил трубку, немало подивившись подобной оперативности, с которой он доселе на Украине не сталкивался. Однако! И отчего-то на "ты"… Или они в этом баре пили на брудершафт? Надо спросить у этой, как её… у Наташи. Или у Татьяны? Вот чёрт, надо было хоть имя записать…
Тут из душа появилась вышеупомянутая девица — и тут же Одиссей услышал упрёк:
— О, дывысь! Я вже одилась — а вин ще голы! Чи мы нэ йдэмо исты? Чи шо?
— Идём. Я мигом! Ты пока можешь накраситься, а я сполоснусь и быстро оденусь. Стрижена девка косы не успеет заплести!
Принимая душ и приводя себя в Божеский вид, Одиссей напряженно вспоминал вчерашний вечер. Зря он всё же мешал крымское шампанское с коньяком! Почему этот Нечипоренко так рьяно бросился выполнять его просьбу? Таможенники — люди не бедные, за сто долларов рваться из сил, изо всех сухожилий, как пел Высоцкий, не станут… Стоп! Нечипоренко! Лёха Нечипоренко! Твою мать!
Одиссей почувствовал, как по спине поползли мурашки. Они же служили в одном батальоне! Правда, этот Нечипоренко был из первой роты и на полгода старше призывом — но пересекались они не однажды, и что-что, а фамилию-то Одиссея он должен помнить отлично! Вот чёрт, как не вовремя он запалился…
Одевшись и подойдя к зеркалу, он немного успокоился. А почему, собственно, запалился? Назвал другую фамилию? Так он мог взять фамилию жены, дело житейское. Может, у него проблемы были? Ну, например, поляки поставили в его паспорт гнусный штемпель "въезд в страну запрещён"? И поэтому он оперативно сменил фамилию?
