Мне приснилась зима...
Я проснулся от нехватки воздуха: я задыхался!! Я озираюсь: что же мне снилось?
Пожар!
Из ледяной проруби да в полымя
- Что-то случилось? - спрашивает Аня.
Что я мог ей на это ответить?
- Ничего, - сонно произношу я и снова проваливаюсь в этот Тинин ад.
Или рай?
И почему я так уверен - Тинин?
Меня разбудил звонкий крик. Какая-то дама в восторге от игры в волейбол, я потом догадался об этом, не смогла дотянуться до мяча и растянулась на песке, как на льду. Визжа, конечно, что есть мочи. Мяч подкатился прямо к моим ногам, и я не мог не вернуть его, за что был одарен очаровательной улыбкой и заработал свое первое «мерси, месье». Пожалуйста! Сколько угодно! Я посмотрел на Аню. Теперь спала и она. Лицо ее было прикрыто легкой шляпкой от солнца, она ровно дышала, я видел ее знакомые блестящие на солнце бронзовые ноги, плоский, если не сказать впалый, гладкий живот с водоворотом пупка и россыпью родинок, гуськом убегающих под плотно натянутую ткань купальника. Она спала, во всяком случае, впечатление было такое. Слева теперь бубнил барабан из переносного портативного магнитофона, а справа визжали, резвясь, абсолютно голые дети. Я встал, плечи мои покраснели, ноги тоже стали розовыми, но я выспался и у меня появилось желание поиграть в волейбол. Боже мой! Сколько лет я не держал в руках мяч! У меня был опыт игры, я даже был чемпионом первенства среди медицинских вузов страны. Но когда это было! Тысяча лет прошло! Тем не менее, у меня сохранилось чувство мяча, я расшевелил скуку играющих своими безупречными пасами (пасовал я чаще знакомой даме), и несколько раз провел нападающие удары по неуклюжему толстяку с отвисшей грудью, которые он, естественно, отразить не мог. Зато с дамой у нас были довольно согласованные действия, я ударял по мячу и она, видимо, знавшая толк в защитных действиях, отражала мою любезную агрессию точными пасами. Но толстяк портил всю игру, и это ее разочаровывало, она грозила ему кулачком и топала ножкой. Когда она бежала за неудачно сыгранным, катящимся в сторону по песку мячом, я видел на ее теле только две узкие полоски материи: одну, соединяющую ангельские крылья лопаток и другую, похожую на стилизованный восклицательный знак, разделяющий ее загорелые ягодицы. Это восклицание сияло в глазах всех мужчин, кто за ней в это время наблюдал. Неожиданно для себя я даже отважился на ласточку, чтобы спасти почти безнадежный мяч, но толстяк все равно его погубил. И глядя мне в глаза, его спутница, улыбнувшись и сморщив лицо, безнадежно махнула рукой, мол, что с него, такого неуклюжего, возьмешь. Тут она была на моей стороне...
Тина?!!
Я прогнал эту мысль: кыш!
Вволю наигравшись и поблагодарив поднятием открытой ладони своих партнеров, я решил окунуться. Вода у берега казалась очень теплой и, чтобы освежить разгоряченное тело, пришлось заплыть подальше от берега. Я плыл и думал, что чем дальше мы с Аней убегаем от наших проблем и забираемся в наслаждения, тем больше мне нравится в них утопать. Я давно не жил такой жизнью и старался отмахиваться от вчерашнего дня, как отмахиваются от назойливых мух. Не всегда, правда, это удавалось. Мне пришла в голову мысль, что пока мы тут прохлаждаемся, время неумолимо сыплется едва заметными песчинками, мы теряем его безвозвратно, ни на шаг не приближаясь к осуществлению задуманного. Но все мои попытки противостоять этому тут же разлетались на мелкие кусочки, словно осколки хрустального бокала, разбивающегося смелой рукой на счастье, как только Аня произносила свое «Разве это не восхитительно!». Все «это» и в самом деле было восхитительно: небо, море, песок, пальмы, игра в мяч и наши прекрасные воспоминания о прошлом, и мечты о еще более прекрасном будущем. И даже этот бубнеж из приемника был восхитительным. До сих пор мне казалось, я старался так жить, что совесть моя никогда о себе не напоминала. Вдруг я начал терзаться ее угрызениями: ты позволяешь себе прохлаждаться! Но и с этими угрызениями я пока легко справлялся.
Я думал и плыл...
Вдруг я заметил прямо перед собой... Да нет, нет-нет... Этого не может быть! Она ведь только что играла со мной в волейбол! Мы дружелюбно пасовали друг другу... И вот она уже приветственно машет мне из воды своей милой ладошкой... Когда же она успела меня опередить? Два-три моих мощных гребка и мы уже рядом, улыбаемся, фыркаем... Я бросаю короткий взгляд на берег - Аня читает, а толстяк по-прежнему носится за мячом... И мы, не сговариваясь плывём и плывем... Куда собственно? Так можно пересечь и всё Средиземное море! Но нам не надо его пересекать, мы, проходят минуты! подплываем к каким-то совершенно осиротевшим безлюдным камням, находим ногами дно и вдруг набрасываемся друг на друга, сладко целуясь и смеясь, лаская друг друга и соприкасаясь своими разгорячёнными мокрыми телами, дельфиньими кожами, блестящими и упругими, оздоровленными волейболом и сладкой солёной водой самого Средиземного моря... Так вот, оказывается где самая середина Земли! Ни слова не произнеся, с закрытыми глазами! И вот я уже чувствую, как... Ах, да! Надо же... И вот я уже добываю из внутреннего карманчика шорт свою непременную упаковочку из джентльменского набора... А как же!.. А она - смеётся, мол, вот, смотри... И такую же упаковочку добывает из своего розово-снежного, как чаячий пух на шее фламинго, лифчика, точно такую же и мы теперь спорим, чью же из них пустить в дело... Мою! - говорю я глазами и поднимаю свою находку над головой... Нет-нет, мотает она своей головой с мокрыми волосами, - только моей, говорят и её синие, как всё Средиземное море, искрящиеся желанием глаза, - моей! Я, мол, доверяю только своей, так надёжнее... Я не спорю - нельзя отбирать у женщины такую надёжность и такую надежду... И вот она уже экипирует моего пионера (всегда готов!) к трудному предприятию, и мы уже купаемся не только в море, но и в собственных наслаждениях... Не произнося ни звука, по груди в воде... Её лёгкое тельце, как в невесомости... Я уже рассматриваю её лицо, закрытые глаза, приоткрытый рот, ее зубы... Она морщит лоб, и я теперь вижу даже первые морщинки...
Потом мы плывём к берегу... Я вижу читающую мою «Стратегию» Аню и стоящего у самой кромки воды плотного мужчину, которому моя спутница приветственно машет рукой, на что тот улыбается и с разбега бросается в море... Я, нырнув, подплываю к ней и трогательно провожу ладошкой по её животу, по бедрам, мол, пока, моя дорогая... Так мы прощаемся...
Когда я подхожу к Ане, она улыбается:
- Ты у меня такой спортивный, - говорит Аня, - высокий, стройный, если не сказать худощавый, правда, еще не прожаренный южный солнцем, но уже розовый, как вареный рак. Даже седина тебе теперь к лицу.
Я не остаюсь в долгу:
- У тебя очень красивые ноги.
- А плечи, а?.. И разве ты прежде этого не замечал? Идем поплаваем?
- С радостью! - говорю я.
Мы зашли в море и недолго поплавали. Я поразился: Аня резвилась в воде, как ребенок, ныряла и била ладонями по воде, смеялась, она чувствовала себя в воде как рыба, я и не подозревал в ней столько ребяческой страсти. Потом она стояла на берегу, этакая ундина, и мне оставалось только любоваться ею и завидовать, чего греха таить, завидовать самому себе. Когда мы уже уходили, я посмотрел в сторону своей партнёрши по волейболу, она ждала моего взгляда, приветственно помахала рукой, и её спутник сделал то же. Они улыбались. Мы так и не узнали имён друг друга и так и разошлись, чтобы никогда больше не встретиться. Даже взглядами. Единственное, что останется в нашей памяти - волейбол, который, как оказалось, прекрасно сближает людей.
Я вдруг подумал: а как бы отнеслась к этому Тина? Не знаю, почему вдруг мысль о Тине пришла мне в голову. Осудила бы! Точно! И суд её был бы строгим. Пожалуй, даже жестоким! Наверное! Ей, видите ли... да-да, - подавай альковы и всякие там апартаменты... Она у нас сноб? Не берусь судить, как бы там было, если бы Тина оказалась рядом со мной в воде, но мне кажется, что...
Не, не берусь!
Не судите, да не судимы будете!
И какая ещё Тина?
- А ты бы как поступила? - спрашиваю я Лену.
- Я бы тоже использовала только свою упаковку, - уверенно произнесла она.
После полудня, осоловевшие от жары, мы с Аней спасались бегством в тень экзотических растений на ее вилле.
- Надеюсь, тебе здесь нравится?
Аня улыбалась, как и положено гостеприимной хозяйке, и не переставала болтать без умолку. В жизни немногословная, она вдруг дала себе волю выговориться. Видимо, ей этого здесь недоставало. Мы сидели в плетеных креслах-качалках, потягивая из толстых стеклянных стаканов холодное, разбавленное водой с кубиками прозрачного льда, слегка сладковатое вино и, не умолкая ни на миг, рассказывали друг другу свои истории.
История Тины по-прежнему всё ещё ждала своего часа.
И всё же мне было жутко интересно - как бы она поступила? Шарахнула бы меня по башке своей влажной ладошкой?
