Гусев жадно распечатал пачку и сунул сигарету в угол рта.
— Мне во двор выйти?
— Да травись здесь, чего уж там, — сказал Леша. — Еще по стаканчику?
— Лучше бы кофе.
— Ладно, кофе, так кофе, — не вставая, Леша дотянулся рукой до кофе-машины и нажал кнопку. — А теперь рассказывай, как ты докатился до жизни такой.
— Да тут особо рассказывать и нечего, — сказал Гусев. — Заморозили, разморозили, теперь пытаюсь как-то выживать. Что вы со страной-то сделали, изверги?
— А что такого со страной? Нормально вроде все.
— Угу, — сказал Гусев.
— Ну да, — сообразил Леша. — Для нас-то все эти перемены постепенно происходили, вот мы и успели привыкнуть, и уже ничего особенного в них не видим. А на тебя все разом вывалилось, вот у тебя и культурный шок.
— Слова-то какие знаешь, — восхитился Гусев. — Культурный шок, все дела. А ведь тридцать семь лет назад был простым опером…
— Не простым, а старшим.
— И на пенсию генералом ушел.
— Не ушел, выперли, — сказал Леша. — Вежливо и тактично, но выперли. Дай, говорят, дорогу молодым.
— Да ты вроде и не старик.
— Но уже и не молодой, — вздохнул Леша. — Зато ты вон цветешь и пахнешь. Выглядишь, кстати, лучше, чем я помню. Или это уже у меня склероз.
— Дворником работаю, — сказал Гусев. — Физические нагрузки, все такое.
— Обратно в свой маркетинг-шмаркетинг вернуться не хочешь?
— Шмаркетинг в прошлом, — сказал Гусев. — А планов на будущее я пока не строю. Как сам-то?
— Жена ушла, дети выросли, внуков привозят на лето и иногда на выходные, — коротко отчитался Леша. — Жизнь стала скучна и однообразна. И чертовски одинока. И даже старый друг не думал меня навестить, пока не припекло.
— Прости, — сказал Гусев.
Леша махнул рукой.
— Тебя на подходе видел кто?
— Насколько я знаю, нет. Я лесом шел, потом через забор перелез, минуя охрану.
— Тут камер натыкано, — скривился Леша.
— Я вдоль оград крался.
— Ну и дурак, — сказал Леша. — Шел бы по улице, это бы нормально выглядело. А так — лишние подозрения.
— Нет у меня опыта в таких делах, — признался Гусев.
— Зато у меня есть, — сказал Леша. — И я тебе скажу, как бывший мент, вычислят тебя здесь. Машину в городе неподалеку нашли, информация о том, что у тебя тут дача была, в сети наверняка доступна. Еще пара часов, и кто-нибудь сюда на разведку обязательно заявится. Влезут в охранную программу, записи с камер посмотрят, вот и готовый адрес.
— Я к тому времени отсюда уйду.
— Да я не к тому, — сказал Леша. — Я думаю, что тебе дальше делать.
Гусев влез на форум охотников в поисках новостей. Пока охотники прочесывали город, но кое-кто уже начал склоняться к мысли, что там Гусева нет. Первые поисковые партии отправились в лес. Судя по всему, в запасе у него осталось лишь несколько часов, если не меньше.
— Отсюда я тебя могу на машине вывезти, — сказал Леша. — Но вот куда?
— Ты ж пил.
— Сейчас это не преступление, — отмахнулся отставной генерал. — Пить за рулем можно. В аварии попадать — нельзя.
— Круто у вас тут все поменялось.
— Не от хорошей жизни, — сказал Леша.
— Как вы вообще до такого докатились? — спросил Гусев. — Ну, вот это вот все.
— В интернете читать не пробовал?
— Там слишком много всего, — сказал Гусев. — И версий куча. Пока все сопоставишь, годы уйдут. Я б лучше очевидца послушал, тем более, мы с тобой почти ровесники.
— Страна разваливалась, — сказал Леша. — Сибирь пыталась отделиться, национальные республики тоже… Плюс мировой экономический кризис, мутное, в общем, время. Народ политикам не верил, вообще никаким.
— В массах поселились разброд и шатание.
— Да и преступность поперла, — сказал Леша. — В общем, тогда приняли решение, чтобы народ сам законы принимал. Через интернет.
— Да такое и при мне было, — сказал Гусев. — Только ни фига не работало. Я помню, надо было, чтобы сто тысяч человек за предложение проголосовало, и тогда оно в парламенте рассматривалось. Только парламент все сразу же заворачивал.
— Ну, вот поэтому парламент из процесса и исключили, — сказал Леша. — Личным президентским указом. И законопроекты, за которые голосовали в интернете, сразу подписывались президентом и претворялись в жизнь.
— Так мы и получили все эти чудесные современные законы? — уточнил Гусев. — Потому что народ в интернете за них проголосовал?
— Ты ж видишь, этот интернет — это уже совеем не тот интернет, — сказал Леша. — Так что, сейчас, по факту, мы имеем те законы, которые сами себе и придумали.
— Я за них не голосовал.
— Но это демократия и есть, — сказал Леша. — Большинство проголосовало, меньшинство смирилось. Именно так. Чтобы предложение получило статус закона, за него должно было проголосовать более пятидесяти процентов населения.
— Они и наголосовали, — сказал Гусев.
— Так интересно же получилось
— Ага, — сказал Гусев. — Особенно мне сейчас страсть, как интересно.
— С Черной Лотереей и правда перебор, — согласился Леша. — Но как короткоствол легализовали, преступлений и впрямь меньше стало. И на дорогах сейчас порядок, как видишь. И чиновники беспредела не творят.
— И адвокаты друг друга топорами рубят, — подхватил Гусев.
— Никто их не неволил, — сказал Леша. — Не хочешь рубить — вон из профессии. Понимаешь, время такое было, Антон. Людей все задрало, поэтому некоторые законы чересчур жесткими вышли. Но ведь работает-то. Сибирь все еще в составе, Белоруссия с Украиной обратно попросились, со Средней Азией сейчас какие-то переговоры ведутся… Сначала, конечно, систему лихорадило, но сейчас то стабильно все. Живем.
— Утопия прямо.
— Да не утопия, реальность.
— Плющит меня от вашей реальности, — сказал Гусев. — Кто бы меня обратно в холодильник засунул.
— Знаешь, мне самому все это не очень нравится, — сказал Леша. — Но за один тот факт, что политики в своих предвыборных обещаниях врать перестали, я многое готов простить.
— А этого как добились?
— Очень просто, — сказал Леша. — Голосование же сейчас через интернет, и все голоса видны на сайте правительства. У каждого политика своя страница, там вся статистика указана. И каждый человек, который за этого политика проголосовал, может в любой момент, до истечения срока полномочий, разумеется, свой голос отозвать. Если свои голоса отзовет тридцать процентов, политика решают зарплаты и привилегий. А если больше пятидесяти одного — то с политика снимают все права. Вплоть до права на неприкосновенность и личную безопасность. Вот как прямо у тебя сейчас, только без отката. Ты сорок восемь часов продержался и снова стал обычный человек и гражданин. А они — нет.
