душой. И он не только жесток, но и – труслив… готов на все, хватаясь за свою драгоценную жизнь.
– Ты что, думаешь, мы еще выберемся?
– Да, Вацлав! Уверен! Нас не найдут. Они место проверят, конечно, только мы его к проверке
подготовим. Вставай, Вацлав! Живо! Отгоняй машину в подземный гараж. Стаскивай трупы в
подвал.
– Жгут мне на руке затяни туже… И подкинь что-нибудь рану заткнуть… и повязку надо сделать
– стянуть крепче.
– Сделаю сейчас! А ты сразу к машине их иди! Электронику из строя выводи всю и все средства
связи! Уничтожай все, что сигнал дает! Держи – с этой штукой сигнал определишь, передатчики
вычислишь и достанешь. Они чаще высокие частоты используют, низкие – реже. Но ты все равно –
по всем частотам пройдись. Моя аппаратура позволяет. А я трупы обыщу. Давай делай – я проверю
после.
– Передатчики, Ян? Какие передатчики?
– Одни за другими присматривают нередко.
– Друг за другом следят? Люди из одной организации?
82
– Бывает такое.
– Ян, а ты каким образом в курсе их внутренних дел?
– Не твое дело. Вставай!
– Во что ты нас втянул, Ян? Кто с тобой в деле? С кем ты дела ведешь?
– Время выходит! Делай, что говорю, без вопросов!
Вацлав, бледный, как покойник, вдруг покраснел – остатки крови кинулись ему в лицо, дыхание у
него перехватило.
– Ян, я не такой недоумок, за какого ты меня держишь. Твоя девица госбезопасности угрожает.
Это ее ищут! Именно ее, Ян! Ее и тебя!
Приставил клинок ему к горлу. Адреналин колотит меня отчаяньем, но я упорно держу
видимость уверенности. Главное, – не терять убедительности. Главное, – давить на него, не давая
ему продохнуть. Я должен грамотно задействовать все его слабые стороны – все его страхи,
туманящие рассудок.
Я должен приблизить мои первые доводы к правде и подогнать его последующие выводы к моей
лжи. Сбить его мысли с дороги, заставить принять мою ложь, лишь в начале похожую на правду, на
веру, заставить увидеть в ней только то, что мне нужно показать. Черт…
– Вацлав, будь внимателен. Дела обстоят еще хуже…
– Ты втянул нас… Я все понял, Ян! Старик немец сказал… Считал поначалу, что он псих
последний, а он правду сказал – про оружие, про подопытных… Ты с оружием связан, с
военными… Ты им дорогу перешел, они тебя ищут… Они за всем стоят… Они к делу службу
госбезопасности подключили и следят за всем и всеми… Ты их передатчики уничтожать меня
посылаешь…
– Верно, Вацлав… Ты не такой тупой, как я думал… Ты умный… Ты и думать не будешь выдать
меня, Вацлав… И не думай – не выйдет. Ты мой – с головой и внутренностями. На волоске твоя
жизнь висит, а волосок – в моих руках. Решу – перережу его к черту. Не будешь делать, что говорю,
– просто прикончу.
– Ты и так меня прикончишь, Ян.
– Ты будешь жить, пока будешь делать все, что я говорю. Мы с тобой теперь крепко завязаны. И
одна у тебя надежда осталась свою шкуру сберечь – делать все, что я говорю, и верить мне. И
только попробуй пойти против меня. Сдую, как пылинку. А возьмут меня – я молчать не буду. Ты у
них в тюрьме еще раньше меня сдохнешь в мучениях, как бы ты с ними не договаривался. Не друг
ты им, и не быть тебе для них другом. Врагом ты им был на воле, врагом у них в неволи и
сдохнешь.
– Не верю я тебе, Ян.
Нет, не дам я ему времени выбирать, кого больше бояться, – меня или властей. Застрянет он у
меня между страхами намертво – ни ко мне с угрозой, ни к ним с соглашением ни шагу не сделает.
– А у тебя выбора нет. Мы с тобой теперь вдвоем в деле, Вацлав, вместе мы. Одна у нас с тобой
дорога теперь на двоих. Тебе и вообразить не под силу, садист, что у них с нами обоими сделают.
Нам обоим с ними дел иметь нельзя, Вацлав. Они дело не хуже меня знают. Ты же помнишь, как я
вашего колол… Он у тебя сутками молчал, а у меня… На таком допросе, кроме камня, никому не
промолчать… и никому, кроме камня, в живых не остаться…
– Камень не живой, Ян…
– Я об этом и говорю, Вацлав… Никому живому у них живым не остаться… Так что слушайся
меня… Вставай и иди…
Вацлав снова стал бледным, как труп. Он смотрит мне в лицо, мутнеющими от ужаса глазами. Он
мне верит. Он мой. Сделает все, что мне надо, и так, как мне надо. Правда, он постарается
прикончить меня поскорее – при первом случае. Но он – не успеет.
– А мы тебе верили, Ян… А ты нас…
– Живо встал!
– А ты нас… в расход пустил.
– Живо!
83
Он поднялся с трудом, встал у стены согнувшись… выпрямился, стискивая зубы, и вышел.
Теперь – пора заняться уборкой.
– Агнешка, давай наверх! Агнешка, выходи! Тащи автомобильную эмаль, растворители и
полиэтилен! Живо! Крюгер, выходи живей! Пятна крови выводить надо, химик, и запах пороха
вытравлять!
Глава 47
Агнешка остановилась в дверях – бледная и… Она не закричала – только закрыла рот рукой.
Крови здесь, конечно… Черт…
– Пан Мсцишевский…
Девушка подлетела к покойнику, приложила руку к его седой голове, словно проверяя – кровь
заливает его лицо или краска.
– Оттирай кровь!
– Он мертв… О боже! Пан…
– Хватит стоять!
– А Войцех? Войцех!
Выставил ее, толкнув к двери.
– Все мертвы! Оттирай кровь!
Агнешка в ужасе посмотрела на окровавленную руку, перевела взгляд на Вацлава, оттеснившего
ее и вставшего в дверях, крепко вцепившись в косяк.
– Готово, Ян… Только я… С ног валюсь…
– Жди здесь.
Агнешка всмотрелась в меня – недоверчиво и напряженно.
– Все мертвы?
– Времени нет! Надо следы скрыть! Оттирай!
– Скрыть все следы? Ты сказал, все мертвы? Мертвы все?!
Я еще не ответил, а она уже кинулась прочь. Вацлав сообразил, что ее так встревожило, и
схватился за оружие. С разворота просто расстрелял его… пустил короткую веерную очередь от
живота, дырявя его так, что… Вацлав свалился замертво, и я рванул за Агнешкой. Она нашла
Войцеха, упала ему на грудь, вслушиваясь в его дыхание.
– Он жив! Еще жив!
– Отойди от него! Он умирает!
– Нет!
– Он умрет!
– Его надо отвезти к врачу!
– Какой врач?! Никакого врача, Агнешка! Он мертвец! Отойди от него!
