– Не нужно, – сказал седой.
– Не по-человечески как-то… А может, документы наши нужны… или анкета? Не можете же вы кого попало…
– Что значит «кого попало»?! – взорвался лысый. – Что вы всю дорогу с этим своим «кого попало»? Говорите за себя! Вот вы, – грузно повернулся он к женщине, сидевшей между ним и домработницей, – вот вы – кто попало?! А?!
– Нет, – тихо и твёрдо сказала та. Строгий костюм и лакированно-вежливое выражение лица верней любого диплома подтверждали: в должности офисного управляющего дама съела не один пуд соли. И не одного соперника.
Она снисходительно взглянула на лысого:
– Я не кто попало.
– Тогда, может, вы, молодой человек?
Парень бросил вопросительный взгляд на седого и покачал головой.
– Так и я, чтоб вы наконец запомнили, не кто попало. И к чему эти ваши разговоры?
– Ну а если вдруг… – Домработница поджала губы и нахмурилась. – Мало ли кто захочет туда пойти. И мало ли что он потом там… – Она оборвала себя и гневно посмотрела в зеркальце заднего вида. Седой глядел на неё, едва заметно улыбаясь. – По-вашему, это смешно, господин Шухарт?
– Ни капли.
– Почему вы тогда молчите?
Он пожал плечами.
– Послушайте, – сказал вдруг лысый, – мы всё понимаем. Вы профессионал, не первый год, этот ваш… в баре… он к нам наверняка пригляделся. Но что – правда бывают те, кого… кто… как вы вообще решаете?
– Ничего я не решаю, – ответил Шухарт. – Кто я такой, чтобы решать?
– Не может быть, чтобы вы… что, вообще всех?!
– Всех, кто доходит, – кивнул Шухарт.
– И все довольны? – не поверил лысый. – У всех… сбывается?
– Да какая вам разница? – тихо спросил однорукий парень. – «Всех», «не всех». Главное, чтобы у вас сбылось, разве нет?
– Я не для себя. – Лысый побледнел и как-то сразу осунулся. – Не для себя…
Они уже некоторое время мчались по окраинам, слева тянулся бетонный забор с блёклыми наколками граффити. Наконец Шухарт свернул с шоссе на куцый асфальтовый отрезок, упиравшийся в трёхметровые ворота. Он загнал машину под навес, дважды мигнул кому-то фарами и выщелкнул «этак» из гнезда.
– Пять минут на перебрать вещи, – сказал он, распахнув дверцу. – С собой – еды, чтобы один раз перекусить, какую-то воду, запасную пару тёплых носков. Всё остальное пусть лежит в машине, не украдут. Жду вас на проходной.
Он вытащил из-под сидения небольшой рюкзак, хлопнул дверцей и, набросив на голову капюшон, зашагал к кургузой коробке КПП.
По ту сторону запотевшего стекла проступали смутные силуэты, Шухарт постучал и сразу вошёл. Сдавленный дух кожзаменителя и пыльных бумаг мешался с ароматом свежих огурцов.
– О, господин Шухарт, – сказал, смешно выговаривая «р», молодой веснушчатый охранник. – Хотите бутерброд?
– Спасибо, Вадим, я позавтракал.
– Я ж тебе тыщу раз говорил, – хмыкнул Эрик. – Господин Шухарт всегда «позавтракал», и, вообще, он на работе, не приставай к человеку с ерундой.
– Болтливый ты стал, Викинг.
– Старею, – осклабился тот. – Одно радует, Рэд: эта сука тоже стареет. Может, я даже увижу, как она издохнет.
Эрик приехал в Хармонт, кажется, сто лет назад, с первыми «голубыми касками». Почти сразу в Зоне погибли его брат и лучший друг, с перерывом в полгода. Когда срок службы истёк, Эрик подписал контракт и остался здесь ещё на пять лет. Потом ещё и ещё, пока наконец не стал чем-то привычным, вроде этого забора с граффити. Если покойный Гуталин ненавидел Зону, что называется, по идейным соображениям, то ненависть Викинга была звериной, нутряной. Однажды Шухарт предложил ему: «Пошли. Сам знаешь: Шар…» Викинг коротко и недвусмысленно объяснил, куда именно может пойти чёртов Шухарт и куда следует ему засунуть свой Шар со своей Зоной, так, и растак, и разэтак. Тогдашний напарник Эрика аж «колой» подавился.
– Выпьешь хоть? – Эрик извлёк из-под стола плоскую тёмную бутылочку и поглядел на Шухарта с неприличной для своего возраста любознательностью. – За здоровье внука. А?
– На обратном пути, – пообещал Шухарт. Он повернул к себе учётный журнал, открыл на нужном месте и скупым почерком обозначил дату, время, поставил роспись.
Тотчас распахнулась дверь, и внутрь робко втиснулись «паломники».
– Вот здесь, – сказал им Шухарт. – Фамилию-имя, домашний адрес, телефоны родственников, «с правилами ознакомлены». – Подвинул журнал к лысому и дал ручку.
Эрик вышел их проводить до шлагбаума. Дождь закончился, на сетке забора висели капли – какие-то неуместно хрупкие, переливающиеся всеми оттенками рыжего. Забор был старый, за двадцать пять лет даже металл приходит в негодность, не то что люди. В некоторых секциях – тех, что подальше от ворот, – сетка была надорвана и свисала клочьями.
Широкая вытоптанная дорога начиналась прямо от шлагбаума. Трава вдоль обочин росла жёлтая и жухлая и тоже искрилась от росы.
Шухарт стоял рядом с Эриком и смотрел, как «паломники», пригнувшись, пролазят под облупленной линейкой шлагбаума.
– Ты бы поговорил с парнем, а? – сказал Викинг. – Имеет право, всё-таки…
Он вдруг запнулся, замер на полувдохе и весь как бы вытянулся по струнке, не меняя при этом позы, только в выражении глаз что-то переменилось, блеснуло. Как будто и на них попала роса.
Шухарт знал, что это. И Викинг знал, его предупреждали. Те, кто связал свою жизнь с Зоной… ни для кого такое не проходит бесследно, даже если просто сидишь у самой границы и за неё – ни-ни.
Через пару секунд Викинга отпустило. Он сдавленно глотнул, мотнул головой.
– Поговорю, – сказал ему Шухарт как ни в чём не бывало. – Вечером… обязательно.
– Ну да. «Вечером, обязательно». Хороший ты парень, Рэд…
Последний из «паломников», однорукий, неожиданно ловко перебрался через шлагбаум, и теперь все четверо, обернувшись, ждали Шухарта.
– Бывай, – сказал тот Викингу. – Пригляди там за машиной, на всякий пожарный.
– А то я не знаю. – И добавил вдруг: – Что-то сегодня не так. Как будто оборвалось что-то или вот-вот оборвётся.
– Не каркай, всё так, – похлопал его по плечу Шухарт. – По-другому не бывает. А то ты не знаешь.
* * *
Первые полчаса они молчали и сосредоточенно запоминали дорогу.
– Тут заблудиться сложно, – сказал им Шухарт, – но всё равно. Разное бывает.
