— Бри-колер-ы. Цвета сыра бри, что ли? Нет, шучу, шучу. Слушай, а ведь это мы и есть, Майк! Мы Брики! — заревел он, оборачиваясь к своему племени. Я пожалел тех, кто пытается спать. — Слушайте, все! Мы теперь Брики.
Я вернулся в свой трейлер.
Она пришла после полуночи. Впрочем, я знал, что она придет.
— А ты не такой старый, как кажешься, — сказала она незадолго до рассвета.
— А ты не такая молодая, — ответил я и поцеловал корицу.
Я проснулся около полудня один. И первое, что сделал — даже прежде, чем пойти в полевую кухню за живительной чашкой кофе, — прогулялся до трейлера дока Ходдера.
Когда-то у Ходдера была процветающая практика на Парк-авеню. Потом он начал подпольно вживлять подкожно стимуляторы. Это ему сходило с рук, пока он сам на это не подсел и не утратил фасад компетентности. Трудно осматривать пациента, когда движения твоей же одежды или ощущения стетоскопа в руке хватает, чтобы вызвать полуминутный спазм непроизвольного экстаза.
После двадцатичетырехчасового периода детоксикации судья предложил ему на выбор лагерь на Райкерс-Айленде или общественные работы. Выбрать не составило труда.
На доке был шарф «Солидарности» с шелкографическим портретом президента Валенсы. В тот год это было в моде.
— Привет, док, очень заняты?
Ходдер отхлебнул пива, и на усах у него осталась пена.
— Не слишком. Только что залатал руку Бонилу и вколол противостолбнячное. Он умудрился загнать себе гвоздь в руку.
— Не убирайте шприц. Мне нужен укол антибиотика.
Док приподнял бровь, но от комментариев воздержался.
— Пива? — предложил он.
Я и забыл, что полдень уже миновал. Но при мысли о пиве в желудке у меня все перевернулось.
— Нет, спасибо. Но кофе выпью, если у вас есть.
Согрев воду на электрической плитке с одной конфоркой, док сделал чашку «мелиты». Когда она уже была у меня в руках, любопытство наконец взяло верх.
— Наши девчонки чистые, сами знаете.
— Знаю.
— И вообще я думал, что вы с Холли…
— Давайте не будем об этом, ладно…
— Извините, что сую нос не в свое дело, но когда твой возлюбленный предводитель является попросить, чтобы ему подстегнули лимфоциты, поневоле задумаешься.
Я рассказал Ходдеру, что случилось.
Док уставился в стакан с пивом, надеясь там отыскать слова. Сомневаюсь, что там нашлись ответы, которых не было в моей чашке кофе.
— Вам не кажется, что это, возможно… э-э… тактическая ошибка?
— Тактическая? При чем тут тактика? Я стараюсь обращаться с этими людьми по возможности порядочно — в пределах моих задач. Я — не генерал, я — начальник на стройке. Если порядочно питать к кому-то из них честные человеческие чувства и соответственно на них реагировать, то что в этом плохого?
— Не могу сказать. Просто у меня дурное предчувствие.
— Это-то я понимаю.
Ходдер встал:
— Ну, если вам кажется, что разговоров по душам со старым доком Ходдером с вас хватит… не медлите обратиться по другому адресу.
— Премного благодарен.
Я вернулся в свой трейлер.
Там меня ждал Керри Друкер. Выглядел он как большой дурашливый щенок. Вчерашний галстук с метаграфами сменился черно-белым, похожим на гигантский штрих-код. Вот уж кого мне сейчас не хотелось видеть.
— Есть свободная минутка?
— Конечно, — вздохнул я.
В лотке метаинформа я обнаружил свежую распечатку. Взяв ее, пробежал глазами текст, пока Друкер говорил.
— Сквоттеры… Это уже слишком, правда? Никогда ничего подобного не видел. Как можно так жить? Разве они не знают, что получили бы нормальную жизнь, стоит только попросить? Ведь для того и существует правительство. Ведь это мы и пытаемся тут сделать, если бы только они не ставили нам палки в колеса. И почему кто-то может выбрать такое существование? Они что, правительства боятся? Не понимаю, чего тут бояться. Мы же ради них стараемся…
Не знаю, почему я ему сказал. Наверное, просто, чтобы прекратить эту дурацкую болтовню среднего класса.
— Что ж, долго они тут не пробудут. Вот распоряжение об их вывозе. Как только я его подпишу, национальная гвардия поставит в расписание рейсовый автобус на следующую неделю, который отвезет их в Датчесс-Каунти[28].
Сопровождая слова делом, я взял ручку и, подписав распоряжение, прогнал через сканнер.
— Дело сделано.
— Хорошо. Тогда, возможно, нам удастся нагнать план. Да, кстати…
И Друкер пустился в рассуждения о том, что, собственно, его сюда привело.
Оставшись наконец один, я решил покопаться в метаинформе. От гипертекста у меня всегда кружится голова. Наверное, нужно вырасти с ним, чтобы по-настоящему проникнуться идеей подачи данных в произвольной форме. Знаю только, что, ныряя в гипертекст, я всегда чувствую себя динозавром. Но иногда этого не избежать.
Я начал со статьи «бриколаж» в он-лайновой версии энциклопедии «Британника». Перескакивая с одного ключевого слова на другое (эдакая интуитивная охота, которая, как показала практика, лучше всего мне подходит), я просмотрел десятки связанных ссылками текстов, пробежался по дюжине дисциплин, чтобы получить лучшее представление о роли этих мусорщиков в истории человечества.
Закончилось все Леви-Строссом. Оказывается, это он выдумал термин. Удивительный человек. Во многом из прочитанного, на мной взгляд, сам черт ногу сломит, но вчерашним озарением я, похоже, попал в точку.
Еще удивительнее было то, сколько патентов подали за последние десятилетия эти типы. Я смотрел, как на экране вычерчиваются графики. Мириады микроусовершенствований (верно, ничего революционного, но много критично важного для того, чтобы общество лучше функционировало) были разработаны этим все растущим подклассом людей, опиравшихся на интуицию, необходимость и более совершенный доступ к информации, которую предлагал метаинформ. Сколько всего нам дал один только миллипористый материал Перкинса, позволяющий отфильтровывать из воды все вредные организмы! А Перкинс, как выяснилось, вышел из группы, очень похожей на Кувалдову.
Кувалда и его племя были истинными бриколерами, субкультурой, как будто необходимой для гладкого функционирования общества.
А я приговариваю их культуру к смерти.
Не обрекаю ли я на уничтожение заодно и кое-что жизненно важное для основного русла культуры?..
У меня распоряжение Мамы Касс. Выхода никакого. Каждый день по всему миру катки консенсусной реальности расплющивают малые культуры. Но человечество продолжает идти вперед. Шатко или валко.
