Он не знал, в чем именно заключается эта опасность, но он ее ясно чувствовал, и к концу менуэта даже начал непроизвольно оглядываться, сбиваясь с ритма.
Он, наверное, постарался бы отойти куда-нибудь в сторону, но Мальвина счастливо и одобрительно улыбалась, удерживая его, ямочки на ее пухлых щеках подчеркивали безмятежность, а когда музыка плеском своим отнесла их к дверям, за которыми начиналась длиннейшая парадная анфилада, идущая к главному выходу, и когда пары танцующих заслонили их от Мэра и от принца Фелиды, как две куклы, беседующих у сиреневого кристалла, то она, вдруг прижавшись настолько тесно, что Клауса бросило в краску, прошептала, по-видимому, ни на кого не обращая внимания:
- У меня здесь есть нечто вроде квартиры. Если хочешь, то мы можем незаметно исчезнуть. Карты теперь открыты, ближайшее будущее определилось, я надеюсь, что принц не забудет о том, кто помог ему обойтись без сражения...
Грудь ее в низком распахнутом вырезе бурно вздымалась, а в уложенных лаковых волосах посверкивала диадема.
Ногти, покрытые маникюром, поскребли по плечу.
- Ты слышишь?..
- Слышу, - напряженно следя за багровыми колпаками, ответил Клаус.
- Ну так, что мы решим?
- Пожалуй...
- Тогда подожди меня здесь, я буду через минуту...
Музыка увлекла ее в одно из боковых помещений.
И в ту же секунду Клауса цепко взяли за локоть, и довольно сурового вида, длинноволосый, закутанный в плащ человек с темным резким лицом, по-видимому задубевшим от ветра, непреклонно сказал - обдавая его сложным запахом леса и парфюмерии:
- Сир, на вас готовится покушение! Я бы рекомендовал вам выбираться отсюда...
Он, по-видимому, старался не выделяться из общего фона, но фигура его приходила в явный контраст с толпой расфранченных придворных.
Было в ней нечто исключительно чужеродное.
Нечто выказывающее отвагу и внутреннюю энергию.
- Сир, не медлите!..
Клаус вдруг, как будто прозрев, заметил, что матерчатых колпаков в этой части огромного зала стало значительно больше.
И они по-немногу смыкались, образуя кольцо.
И, наверное, длинноволосый обветренный человек тоже это заметил.
- Спасайтесь, сир!..
Откуда-то из-за обшлагов камзола он вдруг выхватил длинный, расширенный на конце кинжал с чешуйкой эфеса и, присев так, что тело его растопырилось, закрывая отступившего Клауса, напряженно повел этим расширенным лезвием из стороны в сторону.
Окружающие придворные дико шарахнулись, взвизгнула какая-то женщина, а в образовавшееся пустое пространство, просочившись сквозь давку, вылезли пять или шесть котов в матерчатых колпаках и, аналогичным образом растопырившись и присев, также выставили перед собой длинные расширенные кинжалы.
А один из них, наверное предводитель, сказал - мяукающим кошачьим голосом:
- Бросьте оружие, Марочник. Тогда мы разрешим вам уйти!..
- А его величество? - хрипло спросил человек в плаще.
- Мышиный король останется.
- Тогда остаюсь и я!
- Как хотите, Марочник, мы вас предупредили...
И глаза предводителя, казалось, выбросили - желтый огонь.
Впрочем, он тут же захрипел, изгибаясь всем телом, потому что в ямке между ключиц у него уже торчала витая перламутровая рукоятка.
И такая же рукоятка, наверное, от второго кинжала, торчала из живота.
Клаус даже не успел проследить, когда лезвие, перевернувшись, мелькнуло в воздухе.
- Бегите, сир!..
Марочник уже порхал, словно черная бабочка, непрерывно меняя позицию и отмахиваясь от надвигающихся котов молнией быстрой шпаги.
Плащ его развевался, как крылья.
- Сир, не теряйте времени!..
Коты приближались.
Клаус повернулся и побежал по бесконечной, блистающей великолепием анфиладе, разукрашенной гобеленами и дремлющими рядами картин: ноги его почему-то совсем не касались пола, он как будто бесшумно и медленно плыл по воздуху, раздавались вокруг испуганные голоса, люди с искаженными лицами поспешно освобождали дорогу. Вдруг откуда-то появился Директор в оливковом элегантном мундире и, приветственно разводя руки, спросил:
- А чему все-таки равен котангенс прямоугольного треугольника?..
Морда у него была синеватая, словно у мертвеца, а зрачки, будто ходики, сновали вправо и влево.
Судя по всему, он уже основательно нагрузился.
- Не знаю, - протаранивая его плечом, ответил Клаус.
Директор куда-то сгинул. Вероятно, свалился и попал под ноги преследователям. Оборачиваться Клаус не стал. Он и сам пока что не понимал, куда он стремится с такой настойчивостью, никакого обдуманного намерения у него не было, он лишь до пронзительного озноба осознавал, что все вокруг него рушится: коты вошли в город, это - измена, непонятно, почему до сих пор не звучат сирены тревоги, или, может быть, Мэр уже обо всем договорился с принцем Фелидой, договоры разорваны, подписан очередной Конкордат, в настоящее время идет беспощадное истребление сарацинов. Так или иначе, но это капитуляция. Вероятно, в жертву теперь принесут его самого, таковы, вероятно, условия нового Конкордата...
Он подумал, что, если все это верно, то тогда из Мэрии ему просто не выбраться, выходы, наверное, перекрыты, а за каждым углом его караулят вооруженные кошачьи отряды, вряд ли нападение в главном зале было единственным вариантом, подготовлены, скорее всего и другие возможности, им, конечно, ни в коем случае нельзя его отпускать, - и действительно, когда анфилада закончилась и открылась помпезная лестница, ведущая на первый этаж, то он сразу же увидел кипение кошачьей сумятицы в вестибюле, а на мраморе белых ступенек шестерых огромных котов, всех - в кольчугах, с шипением поднимающихся ему навстречу.
Трое из них сразу же прыгнули, взвизгнув, как недорезанные, - описав полукруг, взлетело волшебное пламя меча, и коты вдруг полопались, словно воздушные шарики - разорвавшись и шлепнувшись на зеркальный паркет резиновыми ошметками.
Проволочные их усы зазвенели, как струны.
Однако, других это, кажется, не напугало.
Разбухающая, будто опара, визжащая серая масса отчаянно поперла наверх, закрутились в водовороте хвосты и лапы, котов были десятки, и становилось ясным, что даже меч Мышиного короля не может их задержать, они накатывались, точно безумные, Клаус медленно отступал, поводя из стороны в сторону дымящейся светлой сталью, бежать было некуда, он спиной ощущал, что из главного зала накатывается по анфиладе такая же безумствующая орда.
Здесь решали мгновения.
- Сир, скорее!.. - услышал он срывающийся высокий голос.
Марочник держался за постамент какой-то скульптуры, а в украшенной росписью нише у него за спиной, как пустая глазница, зиял темный дверной проем.
