Но они все же были не в аду. Они были в "гостях" у Богини Любви, которая своею жаркой страстью грозила испепелить землян.
- Хьюстон, это "Орион". Посадка прошла успешно, и мы приветствуем вас с поверхности Венеры.
Ответ с далекой Земли был вполне ожидаемый, и такой же стандартный.
- "Орион", это Хьюстон. Рады слышать ваш голос. Вы вторые, кому удалось высадиться на Венеру. Надеемся, экипаж чувствует себя хорошо?
Тайлер подумал о том, что голос с далекой Земли звучал слишком уж бездушно. Словно говорящий был совсем не рад благополучной посадке корабля. Чушь, попытался отогнать от себя эту неприятную мысль Дэвид. Не может этого быть. Экспедиция обошлась во много миллиардов долларов, не может правительство быть равнодушно к судьбе затраченных средств.
- Состояние экипажа нормальное, мы готовы приступить к выполнению программы.
Фрэдериксон, сидевший, откинувшись на спинку кресла, закрыл глаза. Как раз для него программа закончилась. Пока не придется покидать эту планету, он и второй пилот могут отдыхать.
Дэвид снова включил интерком.
- Итак, мы все прибыли на Венеру. Это уютная планета, где все мы можем неплохо загореть, и даже поджариться. Температура за бортом четыреста градусов выше нуля, и есть вероятность того, что она станет еще выше. Так что простуды нам бояться не приходится.
Тайлер и сам не знал, что вдруг на него нашло. Он говорил с юмором, хотя в его душе не было ни малейшего желания шутить. Ему было совсем не весело, но слова сами слетали с его языка.
И все-таки полное отсутствие гравитации в течение двенадцати дней подействовало на него. Он чувствовал себя так, словно все его тело наполнилось свинцом. Между тем, как сила тяжести на Венере не превышала земную.
Капитан снова посмотрел за окно. Согласно календарю сейчас здесь было раннее утро. Однако следует учитывать тот факт, что сутки на Венере равняются ста семнадцати земным суткам. Из этого следовало, что те тридцать земных дней, которые они должны были пробыть на этой планете, составили бы примерно половину местного светового дня. Вот такой вот факт.
В салоне слышались возня и голоса; экипаж покидал свои места, и, судя по всему, все чувствовали то же самое, что испытывал и Дэвид. Возвращение веса казалось перегрузкой.
Ким Баркли примкнула к иллюминатору, и словно в ответ на мысли своего капитана, сказала:
- Долгота дня, насколько я понимаю, составляет около ста двадцати земных суток, и день здесь всегда равен ночи, благодаря особому наклону оси планеты.
- Если быть точным, то день и ночь длятся по пятьдесят восемь земных суток, - сказал за спиной Ким Бифф Платтер. - Одним словом, два месяца длится день, и столько же ночь.
Ким представила эту цифру, и невольно присвистнула.
- Немало. А за два месяца дня, наверное, сильно захочется спать. Но и спать здесь тоже придется два месяца. Прямо как медведи зимой. Не слишком-то привычные условия.
Она призадумалась.
- Интересно, а за один венерианский день я постарею на сутки или на сто двадцать дней?
В салоне раздался дружный смех; космонавты оценили шутку геолога.
- А тридцать дней, которые мы должны провести здесь, это какие дни, земные или местные? Или же имеется в виду тридцать световых дней, которые составляют пятнадцать венерианских суток?
Но Ким больше уже никто не отвечал, все были заняты своими думами. Кристина смотрела в иллюминатор, и была заворожена открывшимся перед ней зрелищем. Она впервые видела Венеру своими глазами, и зрелище было грандиозным. Никакая фотография, никакая видеосъемка, не могли даже сравниться с этим. Они были не в состоянии передать всего великолепия и, одновременно, уныния, открывшегося перед женщиной пейзажа. Голая и выжженная пустыня, в которой не было песка, и ни капли воды. Даже если и допустить, что когда-то в глубокой древности здесь и существовала вода, то она давно испарилась, и сейчас парила в воздухе, растворенная в ничтожном количестве.
Впрочем, Кристина не верила в то, что на Венере когда-либо была вода. По ее мнению, это было крайне ненаучно. Венера расположена слишком близко к солнцу, и вода в ней испарилась бы еще в первые мгновения существования планеты.
- Температура за бортом поднимается, - сказал Рихтер, наблюдавший за приборами.
- Сильно? - спросил Дэвид, чувствуя легкую тревогу, и обеспокоенный этим фактом.
- Нет. Очень медленно, но растет. Уже перевалило за четыреста градусов.
Кристина, услышавшая это, впервые всерьез засомневалась в том, что планете вообще удастся насадить жизнь, будь она хоть углеродная, хоть кремневая. Одно дело, лабораторные условия, а совсем другое - целая планета, с невозможными условиями.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
ПЕРВАЯ РАЗВЕДКА
Дэвид вышел в салон, и остановился на пороге. Некоторое время он оглядывал экипаж, а затем заговорил:
- Вот, мы и на месте. Вот мы и прибыли на Венеру. Для нас это знаменательный день, так как до сих пор здесь побывала всего лишь одна экспедиция, которая провела в этом мире всего чуть более суток. Кроме взятия пробы грунта, исследования воздуха, и некоторых других мелких анализов, она не оставила после себя ничего, разве лишь только доказала возможность того, что на этой планете может побывать человек. Мы же должны пойти куда дальше их. Одно то, что нам необходимо пробыть на Венере тридцать земных суток, уже говорит о том, что это будет гигантским прорывом для науки. Но и это еще не все. Наше руководство постановило основной целью нашего пребывания построение в этом чуждом для человека мире станции, в которой в будущем смогут проживать колонисты. Задача фантастическая, даже невероятная, но, тем не менее, мы знали, на что шли, и согласились на это. Следовательно, нам она не показалась невозможной.
Краем глаза он поймал кивок Сида Перри. Специалист по нанотехнологии видимо был абсолютно уверен в том, что поставленная задача вполне реальная.
- Кроме того, в нашу миссию входит попытка создать на Венере жизнь. Да, эта форма жизни крайне необычная. Кремневая, до сих пор считавшаяся чем-то фантастическим, пока современные биологи, не сделали величайшее, не побоюсь сказать, открытие во всей истории этой отрасли науки. Но не буду останавливаться на этом подробно. Итак, посмотрите за иллюминатор. Перед вами мир, не предназначенный для человека, и мир, который, осмелюсь выразиться, нам совсем не рад. Как он нас встретит, мы не знаем, а знаем лишь, что средняя температура воздуха там составляет четыреста градусов, но нередко она поднимается гораздо выше.
- В общем, парная, о которой на Земле не может мечтать ни одна сауна, - сострил Нидлз Гудвин.
- Да нет, - отозвался Дэвид. - Это уже не просто парная, а самая настоящая печь, духовка, в которой мы все изжаримся за несколько секунд. Превратимся в жаркое, которое можно будет смело подавать на стол. При обычных условиях мы уже должны были бы погибнуть. Нас не спасли бы и толстые металлические стены корабля. Они не способны удержать жар атмосферы, окружающей наш "Орион". Мы живы только благодаря исключительно холодильным установкам, которые поддерживают оптимальные для нас условия на корабле.
