Андреа пыталась понять, о чем говорит Редфилд. Эван чувствовал нервную энергию, плясавшую на кончиках пальцев, и выпустил ее, направив на раскачивание инвалидного кресла.
— Перестройка? — переспросила Андреа. Редфилд кивнул.
— Да. Иногда это можно наблюдать у перенесших черепно-мозговую травму. Например, у тех, кому стреляли в голову. Иногда они теряют часть мозговых функций, но вещество самовосстанавливается, и они поправляются. Как если подключить электронную схему напрямую, минуя сгоревший предохранитель.
— Но что это значит в случае с Эваном?
— Это значит, что за последний год в мой мозг впихнули новую память, вмещавшую около сорока лет, — вмешался Эван. — Перегрузка. Я правильно уловил суть, док?
Доктор медленно кивнул, удивившись столь простому объяснению результатов сканирования.
— Полагаю, что так…
Эван встал с кресла.
— Мам, ты не будешь возражать, если я подожду тебя в машине? От этого света у меня болят глаза.
Она кивнула и отдала ему ключи от машины.
— Хорошо. Я приду через пару минут. Он пожал доктору Редфилду руку и улыбнулся.
— Что ж, приятно было снова увидеться, но знаете, у меня есть дела поважнее…
Андреа посмотрела на доктора извиняющимся взглядом, а Эван, выходя, столкнулся с вешалкой и уронил на пол пиджак доктора.
— Упс! Извините.
Он с сокрушенным видом пожал плечами и повесил пиджак обратно, после чего вышел, закрыв за собой дверь.
В коридоре Эван довольно улыбнулся, изучая связку ключей и смарт-карту, которые он вытащил из пиджака. Он осторожно обогнул угол коридора и направился к железной двери.
Эван шел по лабиринтам коридоров клиники Саннивейла. Он старался не встречаться ни с кем глазами и выглядеть так, будто имел все права находиться здесь.
Дойдя до железной двери, он сунул смарт-карту в щель сканера и подождал, пока красный огонек не сменится зеленым. Оказавшись внутри, он оглянулся, чтобы посмотреть, не заметил ли кто-нибудь его вторжения. Пока все было спокойно.
Он сунул карточку в карман и, достав связку ключей, на ходу искал подходящий Коридор был смутно знакомым Эвану: не по нему ли он шел мальчишкой на встречу со своим отцом? Трудно было сказать наверняка. Многие помещения были перепланированы с тех пор, и возможно, что клиника изменилась благодаря его переходам.
Эван дошел до пустующего поста сестры, перегнулся через стойку и увидел список пациентов. Ему сразу бросилось в глаза имя: «Кэган, Леонард». Он двигался из комнаты в комнату, заглядывая в маленькие окошки для раздачи таблеток в поисках своего друга. Некоторые из палат были пусты, но в некоторых были люди, сидевшие на полу, уставившиеся куда-то в пространство или свернувшиеся в углу клубком. Один из мужчин посмотрел прямо ему в глаза. Он был худ и оборван, будто старая тряпичная кукла. Сердце Эвана пропустило удар, когда он понял, что знает его; он видел этого пациента прежде, тринадцать лет назад. Эван услышал женский голос и понял, что медсестра совершала обход. У него было мало времени, и он продолжил поиски.
Он нашел Ленни в следующей палате. Эван попытался открыть дверь, пробуя ключи один за другим третий ключ подошел. Войдя внутрь и прижавшись к стене, Эван подождал, пока медсестра пройдет мимо дальше по коридору, и только после этого смог оглядеться вокруг.
Как и большинство палат клиники, комната была запущенной. Краска на стенах облупилась, было понятно, что ремонт здесь не делался с пятидесятых годов. На единственном окне было прочное непрозрачное стекло с решеткой из металлических прутьев, а из мебели в палате была только железная кровать, на которой лежал Ленни в бесформенной пижаме. Он выглядел исхудавшим и изможденным, словно это место высасывало из него жизнь. Эван осторожно шагнул к нему.
— Э… Эй, Ленни. Это я, Эван.
Он не услышал ответа, и на какой-то момент Эвану показалось, что Ленни спит или что его накачали лекарствами до бессознательного состояния. Только грудь больного двигалась медленно вверх-вниз в ровном ритме. Эван заметил, что его запястья и лодыжки были привязаны кожаными ремнями к металлическим кольцам, приваренным к краям кровати. Зачем они это сделали? Каким человеком стал Ленни?
Эван почувствовал, как в груди у него екнуло. На лице Ленни выросла неопрятная черная щетина, а на губах было подобие ухмылки. Его физиономия была зловещей и мрачной, глаза — холодными и немигающими.
Глядя на привязанного к кровати человека, эту молчаливую фигуру, которая, казалось, излучала ненависть и желание убивать, Эван подумал о прежнем Ленни — том маленьком несчастном Ленни, которого вечно Доставал Томми — и не нашел ничего общего между этими людьми.
Он внутренне поежился и снова заговорил:
— Тебе что-нибудь нужно? Может, я мог бы тебе что-нибудь принести?
Ленни молчал. Секретный визит Эвана не вызвал у него ни удивления, ни раздражения, будто его абсолютно не волновало происходящее. Он просто лежал и смотрел перед собой, тихо дыша.
Эван указал на высокий потолок над головой.
— Эй, а как насчет авиамоделей, дружище? Твои аэропланы? Уверен, ты мог бы весь потолок завешать ими.
Он немного подождал, но Ленни никак не отреагировал ни на его присутствие, ни на его слова.
Эван слегка смутился. Он не знал, чего ему здесь ожидать, но когда память услужливо подсунула образ увозимого в клинику Ленни, Эван сам захотел удостовериться в том, что это воспоминание не было галлюцинацией или порождением его собственного сознания.
С тяжелым сердцем он повернулся к двери, чтобы уйти. Здесь не было ничего, кроме живого напоминания о его собственном провале в памяти.
— О'кей, Ленни, — вздохнул он. — Я просто зашел сказать «привет». Счастливо.
Его пальцы уже коснулись дверной ручки, когда Ленни заговорил:
— Ты знал.
Эван резко повернулся. Голос, который он услышал, был холодным и отстраненным.
— Ленни?
— Ты знал с самого начала, да? — Это было обвинением, полным ненависти и неистовства. — Когда ты вложил мне в руку лезвие, ты уже знал, что должно произойти что-то серьезное, разве не так?
Эван понял, что он ошеломленно кивает.
— Д-да. В общем, так оно и было.
Впервые с того момента, как Эван сюда вошел, Ленни пошевелился. Он повернул голову и с ненавистью посмотрел на бывшего друга.
— А потом ты позволил этому случиться, — прохрипел он. — Ты должен быть на моем месте… Ты должен быть здесь вместо меня!
Эван завозился с ключами и, открыв, наконец, дверь, побежал по коридору, пытаясь изгнать из своей памяти голос Ленни. Чувство вины захлестнуло его, разъедая сердце, как едкая кислота.
