Тиль не сводил глаз с бледнолицего. Мужчина стоял правее от «Лексуса» и никуда не лез, но когда его пытались потеснить, он с какой-то внутренней злобой держался за свое место. Оператор иногда схватывал отдельных зрителей – крупно, но белое лицо в кадр не попало ни разу.
– Ну что же… думаю… пора? – проговорил ведущий. – Я больше не могу испытывать ваше терпение, а также терпение телезрителей и радиослушателей… да и свое тоже! Поверьте, я волнуюсь ничуть не меньше. – Фоном заиграла музыка, что-то патриархально-торжественное. – Право вручить победителю приз… чек на сумму… один!.. миллион!.. евро!.. принадлежит совладельцу букмекерской конторы «Фатум»… господину…
Альберт кашлянул в кулак и покосился на Тиля. Тот молча потряс головой.
– Майклу Фостеру!! – объявил ведущий, и публика взорвалась аплодисментами.
Бледный окаменел. Толпа поперла вперед, мужчину толкнули в плечо, но он устоял. Тилю наконец-то удалось рассмотреть его одежду. На незнакомце был затрапезный пиджак в полоску и галстук, каких не носили уже лет сто, а может и больше.
– Мне кажется, если бы Козас в тот раз и выжил… – начал Альберт.
– Да, – бросил Тиль.
Новый хозяин «Фатума» вышел на середину и произнес что-то подобающее. Затем распахнул кожаную папку, и достав огромный, в подарочном исполнении, чек, поднял его высоко над головой.
Сейчас, – почувствовал Тиль.
Бледный внимательно посмотрел на чек и так же внимательно – на женщину. Он не сделал ничего особенного. Выпростал из рукава узловатые пальцы и медленно огладил свой нелепый галстук. Потом легонько коснулся мятого лацкана.
После этого камера перестала работать. Экран вспыхнул рекламным роликом:
– При любом стечении обстоятельств помните, что страховое общество «Юни-Траст»…
Ролик тут же оборвался, возникла очумелая дикторша:
– Уважаемые телезрители… Только что… Буквально на наших глазах… на наших с вами глазах…
Тиль выключил монитор, и швырнув пульт о стену, сдавил виски.
– Что скажешь?.. – молвил он.
– А что я тебе скажу?..
– Серж!.. Сергей, проснись!
Максимов подпрыгнул в кресле и не моргая уставился на Тиля.
– Чо? – сказал он секунд через двадцать.
– Ты еще спишь?
– Нет…
– Пьяный?
– Нет.
– Трезвый?
– Нет. Да!
– Это хорошо. – Тиль посмотрел на него в упор. – Ну, Серж?..
Тот, сообразив, приложил ко лбу ладонь.
– Сестра?!
– Давай, давай, Серж!
– Новости… сейчас… это… по всем каналам идет. Взрыв в Москве, прямо в центре. Что же делается-то?.. – протянул он жалобно.
– Значит, не галлюцинации. – Поднявшись, Тиль подошел к столу за пивом.
– Элен… Ленка… – завыл Максимов. – Как же, а?.. как же оно?..
– Да успокойся ты! Это не наша Элен Лаур, а другая. Другая Элен, понятно тебе?
– Правда, что ли? – Сергей, совсем сбитый с толку, зажмурился и, свесив руку, безошибочно нащупал выпавшую бутылку.
Упрекать его никто не стал, и он одним махом допил все.
– Закуси хотя бы, – сказал Альберт.
– Да-а!.. – крякнул Максимов. – Чего там?.. Чужую Элен убили. Жалко, что ли?! Взорвали, как свинину.
– Кто же ее взрывает, свинину?..
– И еще… Еще двенадцать человек! Вы это видели, нет?!
– Не смотрели. Нам и того достаточно… А что ты орешь?!
– Ору?.. – Максимов беспомощно взмахнул пустой бутылкой. – А что мне тут – вальсировать? Двенадцать человек… в куски… еще сорок – инвалиды по гроб жизни… Что же мне не орать?! Эх вы, гуманисты вонючие…
– Я не гуманист, – сказал Тиль.
– Европеец, едренать, цивилизованный человек… Альбертик! Пиво, что ли?.. Не могу я его. У меня от пива…
– Вон, в стене дверца, – отозвался тот.
Максимов добрел до бара и, перенюхав горлышки, взял коньяк.
– Из стакана, прошу тебя! – раздраженно произнес Альберт. – И закусывай, закусывай!
– Так ты, Тиль, не гуманист? – осведомился Сергей. – А кто же тогда?..
Он пожал плечами:
– Просто – Тили. Тиль Хаген, для кого – брат, для кого – преступник, для кого – мясо подопытное.
– Мясо, – буркнул Альберт. – Чуешь?..
Открыв бутылку, Максимов потянулся за бокалом и вдруг замер.
– Не могу поверить… – промолвил Тиль.
Они уже видели, что будет дальше. Видели и знали: других вариантов не осталось.
Элен просыпалась тяжело и болезненно, – с дипэкзедрином они явно перебрали. Однако и не проснуться она не могла: прямо над крышей оглушительно работали лопасти.
– Вставай! – крикнул Тиль.
– Что?.. Кто там?..
Он сдернул плед и понял, что окончательно разбудить Элен ему удастся не раньше, чем через минуту. Тиль подхватил ее на руки и выбежал к лестнице. Впереди раскинулся целый веер возможностей: вывихи, переломы и даже смертельная травма черепа. Дать дуба на лестнице в летнем домике Президента – что может быть глупее?..
Внизу Тиль все-таки оступился, но Элен вовремя соскочила на пол.
– Черт, лучше бы я не спала… У нас проблемы?
На стене возле бара капризно пиликал домашний терминал. Альберт торопливо давал Максимову какие-то наставления – тот сосредоточенно слушал.
– Я его не узнаю, – обронила Элен. – Серж как будто мир спасать собрался.
– Не мир. Только нас троих.
– Я запомнил, – кивнул Максимов. – Валите. Быстрее!
Альберт коротко его обнял и поспешил в соседнюю комнату. Тиль подошел к Сергею, но тот махнул рукой:
– Не надо. Идите. Счастливо, Ленка! – Он улыбнулся так, как не улыбался еще никогда. Трезво.
– А в чем дело-то?..
– Увидишь. – Тиль взял ее за руку и потащил к двери.
Элен не сопротивлялась, но шла неохотно – пока вдруг не прозрела.
– Почему Серж? – крикнула она. – Почему обязательно он?
Никто не ответил, но она уже знала, что ей могли бы сказать.
Все решилось само, времени на ханжеские дискуссии не было. Как им удалось прошляпить вертолет?.. Они ссылались на какой-то ошеломляющий репортаж, но Элен подумала, что угрозу не заметили по другой причине: Сергей без конца выпивал, Тиль не спал двое суток, Альберт же был слабым форвардом от природы.
Так или иначе, вертолет они разглядели едва ли раньше, чем услышали шум винта. Советник Президента мог вызвать охрану, или полицию, или половину московского «Аза», но машина уже подлетала к дому. И Максимов, не проговаривая того, что всем и так было ясно, сказал:
– Ты, Тиль, подыхать не имеешь права. Тебе с Демоном бороться, хоть и не победишь ты его… Но кроме тебя некому. А ты, Альберт, нужен Тилю, у тебя целая армия фараонов, да и не сможешь ты сделать как надо. А сестрица… ну она ведь женщина…
